Моя Италия

На протяжении нескольких дней он был здесь одним из первых посетителей, чем подкупил даже очень серьезную синьору, которая всегда в восемь утра разгадывает кроссворд за своим мартини. А уходил он с закатом, когда на улицах и площадях Рима включают мягкий электрический свет – он непременно здесь указывает на эпоху – некоторые здания подсвечиваются как будто бы свечами, другие словно газовым рожком… И как включают свет, так на секунды город притаится – жизнь его на мгновения замедлится, и после этого затакта будто внутри что-то начинает вертеться быстрее. Улицы наполняются людьми в считанные секунды. Они стекаются на площади. Они спешат к стоянкам такси. Над толпой стоит трепет предвкушений, за ней тянется шлейф ароматов. Теплые сумерки разрезают продавцы фонариков и мерцающих очков, блистают витрины, из баров доносится музыка и смех, все реже встретишь ребенка, чаще навстречу попадаются пары, которые просто томно плывут отдавшись толпе… Вот тогда старичок исчезал. Вероятно, он шел на ужин и потом немного бродил перед сном. И вот однажды исчез совсем. Как будто и не бывало. Завсегдатаи переглядывались. Официант сказал мне, что сегодня ушел его пароход. Этот старик был в кругосветном путешествии. Пять дней стоял его круизный корабль в римском порту. И я подумала: жаль, не повидались до отъезда. Я бы хотела с ним поболтать. Но после обеда он вдруг оказался на своем месте неподалеку от меня! Он весь светился от радости, точно десятилетний мальчишка. И даже остатки его волос красиво развивались. Он сбежал с корабля! Бросил все, чтобы сидеть здесь, на этой площади. И в честь него была устроена чудесная вечеринка под тентами кафе. Все поздравляли старичка с его необдуманным поступком. Когда тебе хорошо за семьдесят, тут нужен характер! Он очень быстро прижился в Риме и, по слухам, даже решился переехать – продавал свой дом. И как же горько он плакал в свой последний вечер у Пантеона… Дети с далекого континента подумали, что он сошел с ума, и потребовали его немедленного возвращения. Я тогда совсем растерялась, я не смогла найти слов на прощание…

* * *

Но иногда мне хочется слышать только тот самый первый «ах!» – легкий лепет толпы при взгляде на Пантеон. Тогда я сажусь со стороны пешеходной улочки, что выводит сюда туристов, и подсматриваю за ними. Они замирают. Идут, идут, а потом вдруг увидят и встанут. Некоторые стоят до тех пор, пока толкать не начнут: площадь – перекресток многих путей. Зло кричит зеленщик, потрясая с грохотом тележкой; фыркают лошади; зычно, в голос, низко выдыхает возница: «эээээ!»; дребезжат велосипедисты; спешит продавец белиберды; да еще сенат и пара министерств отпустили служащих на обед, и они накрывают площадь волной, вызывая уважение в своих темных костюмах посреди разношерстного моря в шортах; а вот отель неожиданно выплюнул из своих дверей в стройные ряды монашенок большую группу толстых людей и внес полнейшее смятение, а из соседнего переулка высыпалась целая школа, мал мала меньше… Это я молчу про тех, кто в спину подталкивает… Но ведь до тех пор, пока человек не разучится узнавать Искусство – реагировать на него вот так, на физиологическом уровне, до тех пор, мне кажется, не все еще потеряно…

Глава IX. Римская толпа – Полдень в Риме – Римское время – Музей форума Траяна и немного о расписании древней столицы

Самая счастливая уличная толпа живет в Риме! Это город, встречу с которым предвкушают, приезжают сюда с улыбкой. И все здесь или влюблены, или собираются, или сладострастно утоляют свое чувство прекрасного посреди восторженных толп соучастников. Как справедливо заметил Розанов, в Европу можно ехать с пустым сердцем: тогда ничего в ней не увидишь. По отношению к Риму многие принимают ответственность, и к такой поездке по-настоящему готовятся: или составляют маршруты, или, наоборот, подыскивают уютные мансарды неподалеку от рынка, чтобы только валяться, смотреть на небо и готовить… И это лишь издалека кажется, что мимо течет безликая масса, – это вовсе не так. Наблюдая, отмечаешь – всякий здесь счастлив по-своему.