Моя Италия

Самый главный иезуит – Игнасий Лойола – был воином, отличавшимся храбростью и верностью своему государю. До тридцати лет он состоял на военной службе. Будучи высокого рода и воспитания, писал про себя, что любил тогда роскошь и развлечения. Но однажды он очнулся на больничной койке, раненный в обе ноги… Со своим крошечным отрядом королевских войск Лойола так яростно удерживал крепость, что его героическое поведение было отмечено противником. Потому после битвы его спасут враги и даже заботливо отправят на лечение в отцовский замок. Игнасий долгое время будет балансировать между жизнью и смертью. Переживет несколько операций и, казалось бы, уже не выкарабкается… Но в день небесного покровителя семьи он придет в себя после затяжного кризиса и быстро пойдет на поправку.

За год болезни Игнасий успеет перечитать много книг, только вот в библиотеке не оказалось любимой им поэзии и даже романов, нашлись лишь жития святых и мучеников… Высота духовного героизма захватила Лойолу. Как только он смог уверенно держаться на ногах, будущий основатель могущественного ордена тотчас исполнил обряд, его называют ночная стража, который проходит всякий, кто должен быть посвящен в рыцари. Омовение, исповедь, причастие, и… дальше обычно следовало благословение. Лойола простоял перед образом Девы Марии всю ночь, на рассвете сложил у Ее алтаря свое оружие и с того момента считал себя посвященным в Ее рыцари – рыцарем Царицы Небесной. Рекомендую в качестве чтения «Духовные упражнения», которые, вполне вероятно, содержат его личный опыт.

Похоронен католический святой в одном из самых невероятных по пышности барочных соборов, в этаком «исчадии барокко», в самой главной его церкви – Иль-Джезу. Гробница генерала Общества Иисуса выточена из драгоценного, редкого лазурита и расположена в левом приделе. Над ней гигантское полотно – слава Игнасия Лойолы, встреча его со Христом. И вот как-то я оказалась там во время службы, когда звучит орган, кругом поют и фимиам стелется… А когда он рассеялся, приблизительно в тот момент, как окончилось пение, как перестала дрожать последняя нота и кто-то ближе к первым рядам шевельнулся, – вот в тот момент оказалось, что перед собравшимися явился сам Лойола. Его фигура состояла из света… На месте полотна над гробницей теперь реально высилась золотая или позолоченная его статуя! На второй раз я уже на службе не отводила от картины глаз. Я хотела понять, как работают эти барочные машины. Как позволяют совершать столь совершенные фокусы на глазах современного человека!

* * *

А еще красиво смотреть на службу в храме, что стоит среди дорожек Целия – в церкви Санто-Стефано-Ротондо. Из названия уже понятно, что храм круглый, но какой! Без спецэффектов, точнее с очень древними. В центре церкви колоннада, и в ней устроен алтарь, а над ним – световой купол. Это пространство еще раз обнесено колоннадой, покрыто плоской деревянной крышей и оставлено в полумраке. В солнечный день месса здесь очень эффектная. И еще здесь довольно специальный цикл фресок XVI века – сплошные мучения. Впрочем, если совсем о специальном – в Риме есть монастырь капуцинов, при церкви Санта Мария делла Кончеционе, где вся скульптурная декорация крипты произведена из человеческих костей… Но мы про службы!

Я люблю бывать в монастыре августинок, в церкви Санта Кватро Коронати, неподалеку от Колизея – встречать там на закате вечерню; это нечто особенное! Здесь сейчас живут августинки, придерживаясь устава от 430 года. Правила женского монастыря изложены в 211-м письме Святого Августина. Опуская даже готовность к аскезе, да в здании XII века, тягу к непрестанному изучению трудов богослова, глубоко почитаемого и русской церковью, способность к тяжкому физическому труду, – каждая, кто желает примкнуть к общине, должна изначально иметь музыкальное образование, и лучше, если у нее есть голос. Застать такую службу на закате в суровом храме, когда через широкие окна алтаря солнце прощается с миром, – бесценно. Древние церковные гимны исполняются пусть не густым, но прекрасным женским хором. Трогательно до слез, когда в слабеющие старческие голоса вплетаются высокие, почти юношеские, летучие и светлые. И перед нами не театр, не концерт. Это искренняя молитва. Это ежевечернее благодарение за все дарованное тебе Богом в течение дня, которое дрожит где-то высоко вверху, на десятом небе – посреди золотых облаков и святых отцов, и святых, и всех сил небесных – там, под самым куполом…

* * *