Моя Италия

Вот уж и правда не знаю, как могли так далеко уйти от реальности создатели сериала «Гоморра»? Их герои вечно помятые, одеты неброско и безо всяких кандибоберов. Нет! Настоящие гопники в Неаполе – просто загляденье. Все они только что из парикмахерских – волосок к волоску. Пачка сигарет тут дороже укладки. Две пачки сигарет – пара джинсов. А фантазия безгранична. Так что все тут чистенькие, новенькие, веселенькие. Очень спортивные. И каждый из них знает – на него смотрят. Решают его судьбу: какая из уличных банд заберет себе. Этот молодняк (ребята до совершеннолетия), что пока еще прихорашивается как заправская красавица, только к семи раскачается. На закате они начнут выходить на улицы и занимать паперти церквей. А пока послеобеденная толпа, в которой мы оказались, состояла в основном из тех, кто встречал детей после школы.

Что приятно: и папы, и бабушки, и дедушки встречаются. Нянечек мало. И очень интересные женские лица, в них живая красота – та, которая живет во взмахе ресниц, морщинках у глаз, мгновенной светлой полуулыбке. А еще на этих лицах отпечаток многовековой усталости, поэзию которой так точно схватили живописцы испанской школы, а еще – обаяние выдержки и умение противостоять судьбе. Гордо глядя перед собой, высоко подняв голову, они ведут ребенка за руку или провозят мимо детей в многоместных колясках. Улицы заполонены людьми, кое-где даже сложно всем вместе уместиться на тротуарах, и мы выписываем сложные пируэты, лавируя между плотным транспортным и пешеходным потоком, иногда используя в качестве укрытия припаркованные мопеды. Наконец мы набрели на поворот и юркнули туда, где вместо неба над головой развевались итальянские флажки в каком-то ошеломляющем количестве, а вокруг сушилось белье.

* * *

Крошечный переулочек в три дома от улицы к скверу, где дети играют в футбол, а старики вперемешку с юнцами бьются в карты, вот ровно на том углу ровно по пояс было видно женскую фигурку в «окне». Она была обтянута платьем цвета спелой вишни, очень тугим, а быть может, просто давно маловатым. Ей было около шестнадцати. И дома у нее совершенно точно никого не было. Она выпускала дым через две узкие ноздри изящного носика и, бросив на нас быстрый наглый взгляд, тотчас потеряла всякий интерес к проходящим. Она снова устремила глаза в сторону «игрового столика», потом, тряхнув гривой, развернулась и уставилась на перекресток. Она явно кого-то или чего-то ждала. Ей действительно просто необходимо было чудо. Немедленно. Чтобы выбраться из этой мрачной зеленоватой комнатушки, что за время своего существования вросла в холм, опустилась на несколько метров ниже уровня земли. В ее дом, как в склеп, вели ступени, которые начинаются сразу за входными дверьми… И упомянуть тут колорит необходимо ввиду непосредственно сочетания оттенка бирюзовой плесени, которая изукрасила пыльные стены, и этого красного, дешевого, купленного для торжественного случая платья, постиранного теперь столько раз, что оно приобрело очень живую, глубокую окраску – первооснову. Здесь все было проникнуто нескончаемой, нестерпимой нищетой, пропитано тяжелой жизнью, жизнью без продыха…

Прикосновения времени, удары судьбы, следы бедствий словно мазки последовательно ложились на эту картину. И сколько хватало фантазии, перед глазами вставала безмолвная толпа теней – хозяев этого домика на перекрестке. Вполне вероятно, застройка относится к началу прошлого тысячелетия. А позади давно ушедшего в землю здания теперь пристроились дома уже шестнадцатого века, но вот это был уцелевший кусочек подлинного. И верно, первая семья, которая обосновалась здесь – на обрыве перед неаполитанским заливом, очень радовалась тогда своему положению. И возможно, что в самом начале это был зажиточный дом. И возможно, у его владельцев были и поля, и виноградники на склоне. И быть может, собирались земли прирезать от церкви по соседству. По-крестьянски так. А быть может, это был домик викария, что прятался в церковных садах на взморье? А быть может, здесь когда-то здесь жила большая и действительно счастливая семья? Теперь в этом доме не было даже стола… Была раскидана пара разрозненных кресел и наверх – на второй этаж, в спальню, вела укрепленная лесенка.