Моя "крыша" – Кремль (СИ)

Когда до него оставалось всего пара тройка шагов, Кондор вытащил, глядя тому прямо в переносицу, из кармана утепленного длиннополого плаща свою правую руку. Так, словно хотел обменяться с этим человеком дружеским рукопожатием. Типа того, что я, мол, мужики, службу знаю, "а потому обиды на вас не держу…".

Тот лишь чуть подался к нему, – утратив равновесие на какую то долю секунды, но и этого легкого, сугубо рефлекторного движения оказалось вполне достаточно для человека, прошедшего, среди всего прочего, основательный курс айкидо.

Даже Подомацкий, на глазах у которого все и произошло, не успел толком уловить сам момент "контакта". Но зато смог вполне оценить его последствия: когда Кондор сблизился с не уступающим ему внешне по физическим данным мужиком, тот вдруг споткнулся и, нелепо взмахнув руками, врезался почти плашмя – лицом! – в корму припаркованной среди служебного автотранспорта черной "ГАЗ 31".

"Волжанка", по задку которой пришелся удар, натужно крякнула, а из носа рухнувшего, как подкошенный, особиста обильно потекла кровь…

Бушмин как ни в чем не бывало пошел себе дальше, направляясь к служебному подъезду. Его напарник, проходя мимо второго особиста, напоминавшего в эти секунды соляной столп, бросил по ходу на него неодобрительный взгляд:

– Ну что же вы, товарищ?! Не видите разве, что ваш коллега споткнулся?! В следующий раз, господа, будьте поосторожней, а то как бы опять вам не поскользнуться!

* * *

Возле бюро пропусков их ожидал дежурный сотрудник "А центра". Гости прошли через арочный металлодетектор, не обращая внимания на протестующий рев и перемигивание аппаратуры, сработавшей на стволы "элиты" и его напарника. Прошли чуток по коридору, загрузились втроем в кабину спецлифта и уже вскоре спустились в шлюзовое помещение СЦСБР, оказавшись в трехэтажном подземном бункере, оборудованном под фундаментом здания. Подомацкому было указано обождать в одном из служебных помещений, а Кондора препроводили в кабинет заместителя главы "четверки" Шувалова.

Начальник сидел за столом, с рассеянным видом изучая какие то бумаги, которые он брал из лежащей перед ним папки.

Бушмин доложил о своем прибытии – четко, по военному, по уставному. Шувалов кивком указал на стул, но Андрей продолжал оставаться на своих двоих.

– Товарищ полковник, разрешите вопрос?

– Спрашивайте.

– Надо так понимать, что я… вышел из доверия?

– С чего ты взял, Андрей? – Шувалов вышел из за стола, а заодно и отбросил официальный тон. – Как раз наоборот! Сейчас, сдается мне, ты будешь в еще большем фаворе, чем прежде.

– Нич чего не понимаю, – пробормотал себе под нос Бушмин. – Ладно, хватит о всяких разных заморочках. Свое мнение обо всем этом я выскажу позже. Для начала, Юрьич, несколько деталей – дополнительно – к "грозненскому инциденту", которые я не стал сообщать дознавателям…

Андрей вкратце пересказал четырехгодичной давности эпизод с Горцем, а также высказал догадку, что этот же нохча, кажется, взяв себе фамилию или же псевдоним Султыбеков, пытался сделать ему "гоп стоп". Но поскольку лица его он так и не увидел из за наличия маски, то никакой уверенности, что он не ошибся в своем предположении, у него нет.

– Ладно, я понял, – выслушав его, сказал Шувалов. – Поищем на него досье. Что касается Лещенко… Есть небольшой спецотдел, отвечающий за безопасность магистральных нефте– и газопроводов. Что же это я? Тебя, Бушмин, начальник у себя ждет.

Они вдвоем вышли в предбанник. Шувалов почему то усмехнулся и кивком указал ему на оставленную открытой дверь.

– Пройдите, товарищ подполковник.

Бушмин прошел в кабинет руководителя "четверки", коротко доложился. Мануилов стоял у прозрачной, чуть затененной стены, сделанной из специального стеклопластика, – она была прозрачной лишь в одну сторону. За стеной этой находился, собственно, сам операционный зал СЦСБР: находясь здесь, можно было обозревать весь зал с компьютерными терминалами и развешанными на стенах жидкокристаллическими экранами, при том что для глаз дежурных операторов эта стена была целиком непроницаемой. Мануилов стоял вполоборота к вошедшему; это был худощавый мужчина лет сорока с небольшим, одетый в безукоризненно сидящий на нем и, сразу видно, дорогой костюм, в дымчатых очках, надежно маскирующих его взгляд. По твердому убеждению Андрея, Игорь Борисович – самый эрудированный, толковый и головастый мужик во всем родном отечестве. Кроме разве что самого Главкома, с которым сейчас вообще не следует кого либо сравнивать и чей портрет, естественно, висит на самом видном месте, занимая часть стены напротив входной двери.

Посмотрев на него каким то долгим и словно оценивающим взглядом, Мерлон – так по уже давней привычке Бушмин называл про себя этого незаурядного человека – не спеша подошел к нему и протянул руку.

– Здравствуйте, Андрей Михалыч.

– Здравия желаю, Игорь Борисович, – аккуратно пожимая руку начальника, негромко произнес Бушмин. – Вызывали?

– Да, вызывал, – отчего то вздохнув, сказал Мануилов. – Подполковник, я в курсе того, что произошло.