Моя любимая дура

Людей много. Кое-кто забрался сюда ради любопытства и чтобы отобедать в поднебесном кафе, но большинство – со сноубордами наперевес. Я не принадлежал ни к первой категории, ни ко второй. На меня никто не обращал внимания. Я шел по тропе к противоположному склону, над которым была оборудована площадка, огороженная красной лентой. Может, мне повезет, и я увижу идущую вниз тропу, пробитую в толще снега. По тропе спускаться намного легче и, главное, быстрее… А что это за табличка, воткнутая в снег посередине площадки? «К КРАЮ НЕ ПОДХОДИТЬ!» Все правильно. Дело спасателей – предупредить. А дело отдыхающих – плевать на эти таблички с высокой башни в меру своей безбашенности. И все же мне не стоит привлекать внимания. Не хочется, чтобы вокруг собралась толпа, которая будет следить за мной…

Я зашел на площадку. Сделал еще шаг ближе к краю – уже по целинному снегу, не вытоптанному любителями экзотики. Потом еще шаг… Внутри меня что-то оборвалось. Я смотрел вниз, и мне казалось, что от ужаса шевелятся волосы… Нет, Кирилл Андреевич, по такому склону ты не спустишься. Ни бегом, ни ползком, ни на заднице. Потому что это не склон. Это почти отвесная снежно-ледовая стена. С нее можно только прыгнуть, чтобы разбиться.

Я отступил назад, сел на снег и закрыл ладонями лицо. Только что цель была так близка, и вдруг – снова до нее целая вселенная. Очередной удар судьбы. Его даже насмешкой не назовешь, ибо с такой периодичностью и жестокостью не шутят и не насмехаются. Я не помню, когда еще я переживал такую длинную череду неудач… Что же мне делать? Ирина, я чувствую себя предателем! Будто я дал тебе слово, что очень скоро мы встретимся, и твоим мучениям наступит конец, и ты поверила мне, и этим последним часам ожидания ты уже пожертвовала остатки храбрости, терпимости и воли. Но сегодня наша встреча отменяется. Прости меня, прости, но тебе придется ждать, пока я что-нибудь придумаю, пока мои мозги не разродятся на какое-нибудь простое и гениальное решение.

– Эй, дружбан, щелкни нас напоследок!

Я поднял голову. Загораживая собой солнце, рядом стояли два экстремала, похожие на черных манекенов из магазина спортивной одежды. Оба в широченных штанах, футболках с короткими рукавами, нелепых шапочках с рожками, в солнцезащитных очках с перламутровыми стеклами, в высоких, с раструбами, кевларовых перчатках, достающих почти до локтя. За спинами они держали малиновые сноуборды. Мне протянули фотоаппарат.

Счастлив тот, кто распоряжается только своей судьбой. От парней веяло какой-то недосягаемой для меня жизнью, легкой, пустой, похожей на разноцветное конфетти в момент их феерического вылета из хлопушки. Я сфотографировал экстремалов на площадке. Тогда они попросили меня перейти на противоположный склон. Там они стали позировать у большого щита с надписью: «ЛАВИНООПАСНЫЙ УЧАСТОК! СПУСК НА ЛЫЖАХ ИЛИ СНОУБОРДАХ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН! ЭТО КРАЙНЕ ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!« Показывали объективу язык, вскидывали вверх средний палец, поднимали свои малиновые доски, как штанги, над головой и при этом пронзительно кричали: «Вау!», «У-у-йу!», «Йе-ессс!», словно фотопленка была способна запечатлеть и звуки тоже.

– Спасибочки! – сказал один из парней, в то время как его друг принялся пристегивать ботинки к креплениям.

Они собирались спуститься отсюда на сноубордах, в этом самом месте, где «крайне опасно для жизни». Интересная идея. Я посмотрел вниз, где под волнообразным карнизом начинался крутой обрыв, а за ним трещины, ямы, взлеты и обширная, сверкающая нетронутым снегом долина с крохотными шпильками опор канатной дороги.

– Это трудно? – спросил я.

– Что трудно? – обернулись парни.

– Спуститься на сноуборде?

Парни переглянулись, словно мысленно спрашивали друг у друга: тебе трудно? а тебе?

– Ерунда, – сказал тот, у которого в кармане лежал фотоаппарат. – Лично меня эта гора уже не продирает. Вот если на Ушбу с вертолета высадиться…

– Да, Ушба – это другое дело, – согласился его друг. – Там адреналин может по ногам потечь.

– А почему никто не катается на противоположном склоне? – не отставал я, кивая на площадку, где только что познал глубину своего отчаяния. – Слишком круто?

– Склон как склон, – пожал плечами первый экстремал. – И не очень-то он и крутой. На Ушбе круче.

– Крутизна здесь ни при чем, – добавил второй экстремал и сплюнул под ноги. Ему уже надоело болтать, он хотел быстрее сигануть с карниза, чтобы затем подняться сюда на подъемнике и сигануть еще раз, а потом еще и еще. – Спуститься по тому склону нетрудно. Вопрос в том, как потом подняться? Канатки ведь там нет. А давать пешкодрала с доской на горбу замучаешься.