Моя любимая дура

Он ловко объехал огромную лужу, дымящуюся, словно горячий источник, и посигналил знакомому водителю, промчавшемуся мимо. Я еще раз обернулся. «Жигуль» шел за нами, как на буксире. Мураш, сотрудник банка из Нальчика, вежливый и симпатичный молодой человек, взял отпуск по семейным обстоятельствам, чтобы разыскать место гибели своего отца. Я должен был помочь ему, не задумываясь, не убеждая себя и его, что восходить на ледник опасно, я должен был проникнуться чувством сострадания к чужому человеку так же быстро и легко, как привык это делать всегда. Но мое сердце в этот момент уже было занято Ириной – той невыразимой болью, какую испытывает человек, признавший свою ошибку… Зря я выпил столько кофе! Сердце колотится, не хватает воздуха. Я принял допинг, и мышцы гудят и греются на холостых оборотах, но для них нет пока работы…

Мы выехали на площадь перед подъемником. Сколько вокруг красивых и стильных людей! Карнавал, маскарад! Пестрые комбинезоны, радужные очки, подобно маскам закрывающие едва ли не половину лица, массивные пластиковые ботинки. И, конечно, самое главное – вооружение. Лыжи, палки и сноуборды похожи на мечи, копья и щиты. Воины топчутся в очереди на подъемник, поглядывая на гору, с которой им предстоит сразиться. Один за другим финишируют отвоевавшиеся рыцари, соскальзывая по крутому выкату со скоростью болидов. Эффектное торможение со снежным веером, крутой разворот у самой очереди, и победитель на несколько мгновений замирает, позволяя толпе страждущих полюбоваться собой. Потом – забрало на лоб (то есть очки) и снова в конец очереди, чтобы еще раз испытать самое удивительное из всех ощущений, открытых когда-либо человеком.

Я стоял в очереди безоружным, без лыж и палок. Самые главные на трассе предметы, на которые все молятся, любуются ими, которым доверяют свою жизнь, для меня не представляли никакой ценности. Гора не была моим врагом или соперником, и я не собирался шлифовать лыжами ее склоны. Она оказалась моим союзником. Боясь ошибиться, я внимательно рассматривал пеструю от засилья рекламы схему горнолыжных трасс. Четыре пунктирных отрезка, обозначающих очереди канатной дороги, пересекали склон горы. Четвертый отрезок доставал до самой вершины, которая была обозначена на схеме как «Хр. Крумкол – 3657 м». Хребет Крумкол! Тот самый хребет, за которым начиналось царство ледника Джанлак. Этим хребтом мы любовались с ледника в тихую безоблачную погоду, отдыхая между заходами в шурф. С этого хребта на наш лагерь опускались облака, и начинало вьюжить, или вдруг обрушивался мощный ливень; бывало, с него скатывался густой и малоподвижный туман, и тогда весь мир для нас сжимался до размеров душной и влажной парной – на расстоянии вытянутой руки уже ничего нельзя было увидеть, и приглушались звуки, и начинала кружиться голова от потери ориентации, и никто из нас уже не ходил гулять далеко, что так нравилось всем в ясную погоду.

Дождавшись своей очереди, я сел на кресло и воспарил вверх. Сначала канатная дорога проходила над широкой лесной вырубкой, где снежный покров был уже влажным и серым, и встречались темные проталины с зелеными пятнами свежей травы, и высунулись из-под снега потемневшие, покрытые мхом пни, вокруг которых закручивались петли заячьих следов. После второй очереди лес закончился, и началось истинное царство лыжников. Я летел над застывшим снежным морем с исполинскими волнами. Крутые спуски, пологие выкаты, обрывы – все было покрыто чистейшим утрамбованным снегом. Еще крепкий, схваченный за морозную ночь ноздреватый наст резали стремительные лыжи и сноуборды, издавая при этом звук, похожий то ли на шум волн, набегающих на галечный пляж, то ли на скрежет ножа о точильный брусок. Оставляя за собой клубы снежной пыли, подо мной проносились яркие фигурки людей, кажущиеся с высоты слишком маленькими при такой неправдоподобно большой скорости. Я пытался найти на этих головокружительных просторах Леру, но вскоре понял, что это невозможно, и я вряд ли узнал бы ее, даже если бы стоял за ней в очереди на подъемник. Какой цвет ее комбинезона? Какого цвета шапочка? А очки? А перчатки? Маскарад на то и маскарад, чтобы не быть похожим на самого себя.