Моя любимая мумия (СИ)

— Возлюбленный мой Семерхет! — воскликнула она, простирая руки к фараону.

— Моя возлюбленная Ваджит, — ответил эрпат, позволяя заключить себя в объятья.

Мне это очень не понравилось. Неужели и она соперница?! Но, присмотревшись, я понял, что ошибся: Семерхет смотрел на неё с сыновним уважением, а она на него — как встревоженная мать. Ничего такого между ними не было, это точно.

— Как же я тревожилась в неизвестности! — воскликнула женщина, целуя Семерхета в лоб. — Почему ты не принял гонцов?

— Это уже прошлое, — проронил он.

— Да, действительно, — согласилась царица, по-прежнему вглядываясь в лицо эрпата. — Но как плохо ты выглядишь! Ты так слаб… как будто что-то высасывает из тебя силы…

— Довольно! — в голосе Семерхета промелькнуло раздражение.

И всё-таки я был прав!

Ваджит наконец заметила меня. Я поёжился, почему-то почувствовав себя неуютно под взглядом этих внимательных чёрных глаз. Женщина подошла ко мне и воскликнула:

— Бедный мальчик! Что он с тобой сделал!

— А? — не понял я.

— Он удерживает тебя здесь… — Она крепко сжала мои запястья.

Я вскрикнул, почувствовав боль. От её прикосновения проявились иероглифы, обвились вокруг моих локтей и перекатывались как змеи… те самые иероглифы, что связали нас с эрпатом. Я бросил взгляд на Семерхета: и его руки покрылись иероглифическими лентами, значит, мы действительно были связаны этим заклятьем.

— Вот почему ты слабеешь! — воскликнула Ваджит. — Ты тратишь слишком много сил на это колдовство, оно иссушает тебя.

— Молчи! — хмуро отозвался Семерхет, сжимая свои запястья крест-накрест, и его иероглифы спрятались. — Не говори о том, чего не знаешь.

— Бедный мальчик! — Она с жалостью посмотрела на меня и сжала мои руки ещё сильнее. — Не волнуйся, я верну тебя туда, откуда ты родом.

Иероглифы ещё больнее впились в мою кожу и начали таять. Я сообразил, что Ваджит тоже колдунья и сейчас пытается разрушить чары Семерхета — снять с меня заклятье и отправить обратно в будущее. Я испуганно выдернул руки и попятился от неё.

— Не бойся! Он больше не будет удерживать тебя против твоей воли. — Царица ласково улыбнулась и протянула мне руку.

Она думает, что я пленник фараона?

— Никто меня не удерживает… — буркнул я, юркнув за спину эрпата.

— Ваджит! — сухо сказал эрпат. — Ты не смогла бы вернуть его обратно, даже если бы в твоих руках были все силы Небесных Богов, ибо время его ещё не началось. Но коснись его ещё раз — и я остановлю дарованное тебе время.

Ваджит, почти коснувшаяся меня, дрогнула и отпрянула. Семерхет ласково провёл ладонью по моим рукам, и иероглифы исчезли. Я выдохнул с облегчением, но слова Ваджит меня встревожили: так это его колдовством я могу быть здесь?

— Ты должен понимать, — после молчания сказала царица, — что твои силы…

— Довольно! — оборвал её Семерхет.

Женщина неодобрительно качнула головой, потом поклонилась и произнесла:

— Вижу, что я помешала тебе, мой возлюбленный Семерхет. Приходи же в мои оазисы, когда пожелаешь видеть меня.

Фараон ответил ей не менее велеречивой фразой, и Ваджит удалилась.

— Она сказала правду? — спросил я.

— Не понимаю, о чём ты.

— О том, что ты тратишь слишком много сил на то, чтобы…

— Мальчик мой! — Эрпат поймал меня в охапку и отнёс к ложу. — Если я говорю, что тебе не о чем беспокоиться, то так оно и есть. Что может понимать вздорная женщина!

— Послушай… но как же она…

Я осёкся, вспомнив, что ещё там, в моём мире, фараон сказал, что Хефау убил Ваджит из ревности, а после задумал убить и самого эрпата. Так почему же сейчас она была жива? Ведь то прошлое никак не могло поменяться: оно произошло задолго до того момента, как мы вернулись и исправили прошлое… которое было позже… А-а, всё, я опять запутался!

— Я воскресил её, — ответил Семерхет, когда я пролепетал свой вопрос вслух. — Вот видишь, я всемогущ и… незачем волноваться обо мне. Моего колдовства хватит, чтобы наполнить весь Кемет, и не единожды!

Я бы не отступился и вытянул из него правду (потому что нисколько ему не поверил), но… оказался под ним на ложе и думать об этом забыл. Его тело было слишком тяжёлым и слишком горячим, чтобы думать о чём-то ещё. Я размяк, оказываясь во власти инстинктов, и послушно тянулся вслед за ним, наполняясь сладостью и негой. Я сцепил руки за шеей фараона, тихо постанывая в ответ на настойчивые ласки. Звенели браслеты на щиколотках, вздрагивая и подскакивая, когда я вздёргивал ноги, подчиняясь ритму входящего в меня члена. Как же это было прекрасно!

Я проснулся среди ночи. Один. В опочивальню лился звёздный свет, тихо дышали спящие на полу танцовщицы. Я приподнялся на локте, прислушиваясь. Необычайно громким казалось шуршание скарабея на балконе, из окон доносилось заунывное пение жрецов и дрожащий шелест листвы. Я перевернулся на спину, со стоном сжимая ягодицы. Тело ныло, отходя от ласк и секса. И почему его нет сейчас здесь… когда он мне так нужен…

Отлежавшись немного, я вышел на балкон. Писец повернулся на звук моих шагов, отложил папирус и поклонился.

— Где эрпат? — спросил я.

Тутмос смутился. Наверняка он что-то знал, но сомневался, стоило ли говорить об этом.