Моя любимая мумия (СИ)

Послышался тихий скрип, как будто кружилось колёсико часового механизма, потом раздался щелчок и постукивание. Это глаза на саркофаге провалились вниз, а колышки выпали из отверстий и раскатились по камере. То есть… саркофаг сам собой открылся? Я подобрал несколько колышков и вытаращил глаза: они были абсолютно одинаковые, словно их отлили в формах на каком-нибудь суперсовременном литейном заводе. Но не было ведь у древних египтян такого оборудования?!

— Раз уж он сам открылся, грех упускать такой случай, — пробормотал я.

Я ухватился за крышку и приподнял её. Изнутри хлынул аромат благовоний — такой приторный и сочный, что у меня даже голова закружилась. Крышка была тяжёлой, но попытки с третьей я всё-таки снял её и поставил к стене, внутренней стороной наружу. И опять странности: внутри ни единой надписи, хотя обычно заклинания высекались с обеих сторон на случай, если дух умершего позабудет их на Суде.

И вот наконец я повернулся к мумии. Необычная мумия. В саркофаге не было папирусного свитка с текстами Книги Мёртвых. Или его забыли туда положить (маловероятно, чтобы допустили такую оплошность), или же его туда не положили специально (а вот тут я бы не удивился).

Мумия была обвита белым саваном, вероятно в несколько слоёв, и напоминала кокон с общими очертаниями тела. Вдоль были пропущены желтоватые бинты, которые обвязывали плечи крест-накрест и спускались перпендикулярно продольному ряду, огибая тело семь или восемь раз. Бинты были грубые, словно накрахмаленные, и саван под ними морщился: наверное, пропитаны настоями трав и воском для прочности. На одном из бинтов (на том, что обвивал плечи) был начертан чёрной краской иероглиф, но так небрежно, что прочесть его не удалось.

В области груди была небольшая сферическая выпуклость. Узел на бинте? Или что-то спрятано внутри? Разумеется, голыми руками такие древние артефакты трогать нельзя (категорически запрещалось!), но я был так захвачен предстоящими и уже совершёнными открытиями, что напрочь забыл об осторожности и решил сделать то, чего не должен был: вскрыть бинты и саван, чтобы «заглянуть в лицо Египта». Я тогда не подумал, что мумия могла просто-напросто рассыпаться от прикосновения воздуха, или что в бинтах мог оказаться какой-нибудь древний смертельно ядовитый грибок, споры которого могли проникнуть в мои лёгкие и, без преувеличений, убить меня за считанные минуты (не что-то ли подобное — подоснова «проклятия фараонов»?)… Я вообще ни о чём не думал.

Я достал нож и осторожно стал разрезать поперечные бинты. Они были мягкими и, будучи разрезанными, падали на ложе, распуская саван. Затем я снял с мумии продольный бинт, вернее, попытался: он так прочно приклеился к полотнищу! Я потянул — часть савана на груди оторвалась вместе с ним, в образовавшейся прорехе сверкнуло золото. Я подумал, что это какая-то драгоценность, ведь иногда в бинты заворачивали и сокровища. Естественно, я сунул пальцы в прореху, чтобы вытащить эту сверкающую штуковину, и… мою ладонь пронзила острая боль! Я вскрикнул и отдёрнул руку, из широкого пореза на ладони хлынула кровь, заливая саван. Вот тут сразу вспомнилось всё, о чём предупреждали! Я метнулся к сумке, зажимая ладонь у груди, вытряхнул аптечку и вылил на ладонь целый флакончик антисептика. Рану зажгло так, что меня с ног сбило, и я скорчился возле саркофага, пытаясь справиться с болью. А может, это поджилки затряслись от страха: получить заражение — раз плюнуть! Хоть бы всё обошлось! Я вытащил из аптечки вату и бинты и порядочно времени потратил, сражаясь с раной: кровь всё набегала, пропитывалась, я потратил всю вату и перепортил кучу бинтов, пока не смог сделать нормальную перевязку.

— Дурак! Вот дурак… — ругал я сам себя.

Однако я не отступился. Я ведь уже так далеко зашёл!

Я расширил прореху и увидел, что в мумию воткнут кинжал, рукоять которого сверкала драгоценностями.

Чтобы оружие оставляли в трупе во время мумификации? Такого уж точно никто ещё не видел! Зато можно было сделать вывод, что фараон умер насильственной смертью — обычное дело в те времена! Припомнились росписи на стенах: похоже, я правильно предположил, что был переворот.

Когда-то это острое лезвие (всё ещё острое, даже спустя тысячелетия!) было покрыто кровью фараона, но теперь уже моя кровь залила его, скрывая древние следы. Я осторожно взялся за рукоять и вытащил кинжал из раны. Сделать это оказалось неожиданно легко. Кинжал был из бронзы, с массивной золотой рукоятью в виде змеи, в глазах которой сверкали драгоценные камни. Судя по иероглифам на лезвии, это было ритуальное оружие.

— Не повезло тебе, — сказал я, обращаясь к мумии.

По погребальной камере покатился звук, похожий на вздох. Я вздрогнул, но счёл это игрой воображения. Конечно же, просто сквозняк!