Моя любимая мумия (СИ)

Едва я отвернулся от стены, послышался скрежет, и на голову мне посыпались мелкие камешки и песок. Я выронил фонарик, закрывая голову и приседая, чтобы защититься от возможного обвала. Фонарик мигнул и погас, всё тотчас погрузилось в кромешную тьму. Скрежет превратился в гул, пол под ногами завибрировал, как если бы где-то грохнулось что-то непомерно тяжёлое… стена, например. Я вздрогнул и обернулся — проход исчез! Камни сдвинулись, образовав монолитную стену. Я ощупал её всю, но не нашёл ничего похожего на рычаг. Отступать было поздно, да и некуда. Фонарика я тоже не нашёл, хотя и обшарил всё вокруг; должно быть, он закатился под стену и был расплющен опустившейся плитой.

Я сделал несколько шагов, ведя ладонью по боковой стене, и наткнулся на факел. Щелчок зажигалкой — и всё осветилось, как и в предыдущем зале. Египтяне были на удивление изобретательны. Ещё тогда, тысячелетия и тысячелетия назад, они уже продумали систему освещения: зажжёшь один факел — искра пойдёт по пропитанной смолой стене и зажжёт остальные. Удивительно! Я проследил за скачущими по стене искрами и вспышками, они укатились куда-то в сумрак и там погасли.

Теперь туннель был сносно освещён, можно было несколько расслабиться и оглядеться. На стене (на этот раз не золотой, а обычной, каменной) по левую сторону были эмалевые росписи, изображающие необычное сражение: боевые колесницы и пешие воины с копьями, возглавляемые богами на воздушной ладье, стояли против одного единственного египтянина в короне фараона, у ног которого лежали двуглавые шакалы (одна голова была с прорисованными глазами, другая скорее напоминала тень от головы). Это было необычно хотя бы и потому, что практически на всех прежде виденных мною фрагментах росписей из гробниц, изображающих сражения, египтяне преследовали своих врагов, тем самым провозглашая, что их раса — высшая, как им поведал о том бог Ра. А тут целому войску противостоял, по-видимому, их собственный фараон. Переворот, что ли?

Я сделал несколько снимков, потом обратил внимание на опоясывавшую шакалов змею (ленту?) с иероглифической надписью. Иероглифы были одного порядка с теми, что мы уже изучали, так что я без труда смог прочесть:

— «Владыка Кемета да будет жив, здоров и могуч!»

Удивительно и даже странно было обнаружить эти слова на стене гробницы. Ниже располагалась ещё одна надпись, частично повреждённая, причём намеренно: она была стёсана каким-то острым предметом. Я прищурился и разобрал несколько слов: «Сем… Кем… ка-ба-сах… Дуате… Шуит». Очевидно, «Кем» — это Кемет, то есть Египет. Дуатом называли Загробное Царство, это я знал точно. Шуит… вроде бы как-то относится к умершему человеку, а «ка-ба-сах» — три так называемые «души»… «Сем» — это… часть имени?

Но без окончания это всё было лишь набором слов. И если намеренно эту надпись стёрли — это уж точно неспроста! Что-то такое в этом кроется… Отец наверняка сумеет расшифровать, вот только бы мне выбраться отсюда.

Я спохватился, повесил фотоаппарат обратно на шею и отправился вниз по лестнице, ведя рукой по стене. Голова у меня немного кружилась от духоты и царящей вокруг пыли, в горле по-прежнему чесалось и царапалось кашлем. Я приостановился, достал бутылку и глотнул воды, избавляясь на короткое время от этих неприятных ощущений. С каждым шагом становилось всё жарче, будто я спускался по этой лестнице в самое пекло. С потолка то и дело сыпалось, всё время что-то потрескивало и пощёлкивало. Задерживаться здесь точно не стоило: я боялся, что где-нибудь что-нибудь отвалится, или откроется какой-нибудь лаз, и меня засыплет песком. Я ведь волей-неволей осквернил эту могилу, а с осквернителями разговор у египтян был короткий: вспомнить, сколько ужасных историй рассказывали археологи и арабы! Не хотелось бы на себе испытать «проклятие фараонов».

Спустившись, я оказался в тупике: лестница упиралась в стену со стилизованными кирпичами. Золотыми? Во всяком случае, на них играли отблески факельного света, так что это точно был какой-то металл. Новая неожиданность! Я потрогал стену и почувствовал, что кирпич шевелится. Я осторожно поковырял его, и в моих руках осталась тончайшая золотая пластинка. Под нею оказался обычный серый камень (часть монолита, я полагаю) с вырезанным на нём иероглифом. Я проверил остальные — и они оказались обманкой. А камень под ними был вовсе не камнем, а дверью, втиснутой в сходящийся проём так искусно, что зазор был всего два-три миллиметра.

«Хитро придумано», — подумал я.

Из надписи я ничего нового не узнал. Обычное предупреждение, которое пишут на гробницах в назидание возможным вандалам. Что-то вроде: «Кто сюда придёт — тут и останется». Это могло означать только одно: я дошёл до погребальной камеры, а что важнее, до не разграбленной погребальной камеры. Это грозило новыми открытиями.