Моя любимая свекровь

Олли был на удивление полон энтузиазма. («Самим устроить Рождество! – сказал он. – Быть взрослыми, устанавливать новые традиции».) Это было мило, – даже если, когда дело дошло до подготовки, он оказался совершенно бесполезен.

– Олли, помоги мне, пожалуйста, – окликаю я из кухни.

Лицо у меня невыносимо печет, и, подозреваю, оно сейчас красное как свекла. Я просчиталась, недооценив, сколько усилий потребуется, чтобы приготовить индейку для семерых взрослых и двоих детей, плюс овощи, соус, сливовый пудинг и закуску из морепродуктов. Как дура, я отказалась, когда Диана и Нетти предложили принести что-то из еды, сказав, как я всегда мечтала: «Просто принесите себя». (Когда другие так говорили, это всегда звучало так великодушно и беззаботно.) К сожалению, это также означало, что мне пришлось провести утро в насквозь пропотевшем сарафане, готовя ужин, который вообще не подходил для жаркого австралийского Рождества, в доме, где не было кондиционера.

– Ну счастливого Рождества, – говорит Том, поднимая банку с пивом, чтобы чокнуться о бокал Дианы с вином.

Кажется, его позабавила, хотя и не разочаровала, банка «Викторианского горького», и Диана, надо отдать ей должное, не жалуется на бокал тепловатого шардоне. Мне бы хотелось поставить ей это в заслугу, особенно после прошлого Рождества, когда мы прикончили несколько бутылок французского шампанского «Буланже» у нее дома, но после того, как я услышала, что Диана отказалась помочь Нетти заплатить за ЭКО, мне не хочется хвалить Диану.

– Счастливого Рождества, – говорит Нетти, чокаясь бокалом с папиной банкой пива.

Она привезла с собой две бутылки вина и уже прикончила одну. Не могу сказать, что я виню ее. Она накопила и прошла через ЭКО (который дал два эмбриона), но ни один не прижился. Теперь, в тридцать девять лет, ей придется откладывать деньги на следующую попытку, а к этому времени ей будет почти сорок, и шансы забеременеть уменьшатся еще. Все это время у ее родителей было больше денег, чем они способны потратить. Где тут логика? Однажды я сказала Диане, что мне нравится ее философия, но тут-то что может понравиться?

Большую часть вечера Нетти держала Харриет на коленях, отказываясь отпускать, даже когда мы ели закуски из морепродуктов. Теперь, когда она выглядит немного пьяной, я задумываюсь, не забрать ли у нее Харриет. Но Патрик, похоже, не спускает с нее глаз, и он только что выпил свою первую банку пива, поэтому я решаю оставить все как есть.

– Прибыл, согласно приказу, – говорит Олли, присоединяясь ко мне на кухне.

Я протягиваю ему прихватки, он надевает их и исчезает за дверцей духовки.

– Может быть, к следующему Рождеству, – кричит он, доставая индейку, – за столом появится еще один ребенок, а, Нетти?

Все замолкают, их рты полны креветок и соуса «Тысяча островов».

– Так каков план? – продолжает, ничего не замечая, Олли и ставит индейку на стол. – Ты будешь из тех, кто рожает, отвечая на письма с айфона, а потом из больницы сразу назад в офис?

Я посылаю ему убийственный взгляд, но он пропадает впустую, поскольку мой муж счастливо спрыскивает индейку соусом.

– Вообще-то, – говорит Нетти, – если бы мне посчастливилось родить ребенка, я тут же ушла бы с работы. Бросила бы на пару лет эти крысиные бега и сидела бы дома с детьми, как Люси. Я правда уважаю то, что ты сделала, Люси, и думаю, что ты замечательная мать.

Я улыбаюсь, но нервничаю.

– Но, – продолжает она, – спорить-то не о чем, так как я не беременна и не могу даже начать новый цикл ЭКО, пока мы не накопим пять тысяч долларов, а мне тридцать девять и я старею с каждой секундой.

Нетти пьянее, чем я думала, и жует слова. Харриет опасно балансирует у нее на коленях, и Том, словно прочитав мои мысли, забирает у дочери девочку.

Олли наконец-то перестал поливать индейку и слушает внимательно. Он бросает на меня панический взгляд. Тем временем Диана неспешно отпивает вина и ставит бокал на стол.

– Значит, ты хочешь быть похожей на Люси, дорогая?

– Да, – говорит Нетти.

В ее голосе слышится вызов, который заставляет меня подобраться.

– Понимаю. – Голос Дианы спокоен и сдержан, и в нем есть что-то зловещее. – А что, по-твоему, будет с Люси, если Олли умрет?

Я открываю рот, но Нетти не останавливается:

– Полагаю, у Олли есть страховка.

– Достаточно, чтобы Люси не пришлось работать? Сомневаюсь. – Диана смеется. – Ей нужно будет кормить, одевать и воспитывать двоих детей. И какую работу она сможет получить после стольких лет дома?

– Мама! – восклицает Олли.

Диана оглядывает комнату.

– Что? Вы все в ужасе, но скажите же мне. Что бы ты стала делать, Люси?

– Мама, хватит! – снова вмешивается Олли.

– Люси даже не думала об этом, – не унимается Диана, отворачиваясь от нас и глядя на Нетти. – Ты хочешь быть такой матерью?

Мы с Нетти вскакиваем, а Том и Олли пытаются встать между нами и Дианой. Но они – как пара листков папиросной бумаги, а мы – как пули.