Моя любовь, моё проклятье

Полина его даже набрала, но он не ответил. Тогда скинула эсэмэску: «Перезвони». Не перезвонил.

Потом решила – плевать. Главное же, послезавтра Сашку прооперируют, и скоро, скоро девочка её будет здорова. Гулять будет, на детской площадке играть, летом – на речку, зимой – на санках с горки. Всё у неё будет, как у всех!

***

Вторник начался обескураживающе. Директор вдруг отменил планёрку. Просто отменил и всё.

Полине, по большому счёту, было совершенно без разницы, будет планёрка или не будет, но, например, Оксана Штейн сильно обрадовалась. Да и не только она. Вообще все оживились.

Полине даже интересно стало, что Долматов с ними делает на этих планёрках.

– Причём он на работе с самого утра, даже раньше Алины пришёл, она сказала, – делилась добытыми сведениями Лиза. – Сидит у себя, и только Астафьев у него торчит. Даже от кофе отказался. Что-то точно произошло!

– Ой, не каркай! – оборвала её Оксана Штейн с порога. Она, как всегда впопыхах, влетела к ним в кабинет, дала какие-то задания Анжеле и Ане, потом вдруг повернулась к Полине: – Ты же у нас с бухгалтерией контачишь? Слушай, запроси у них вот эти доки и мне занеси потом. Я у себя буду.

Оксана всучила ей бумаженцию с какими-то каракулями и умчалась, Полина и слова сказать не успела.

Вообще-то, её визиты в бухгалтерию трудно назвать контактами, но с начальством не поспоришь, особенно если его и след простыл. Так что, вздохнув невесело, она поплелась в бухгалтерию.

После извинений Хвощевского про неё, конечно, перестали сочинять откровенные гадости. Во всяком случае, больше никто не повторял, что она с ним в уборной занималась непотребством, но в целом, общее отношение коллектива к ней мало поменялось. И особенно эта нелюбовь чувствовалась в бухгалтерии.

Однако сейчас, когда вдруг так неожиданно, непонятно, но так счастливо разрешился вопрос с операцией и с души наконец упал непомерный груз, их злое шушуканье казалось слишком ничтожным, чтобы вообще на это обращать внимание.

Поэтому Полина вошла к ним с самым независимым видом и сунула пометки Штейн одной из девушек. Та, как и ожидалось, скривилась, даже буркнула под нос что-то нечленораздельное, но пошла искать нужные документы.

В этот момент в кабинет к своим подчинённым пожаловала главбухша не то с претензиями, не то с указаниями. Слова её мало волновали Полину, она даже не вслушивалась, в частности потому что во всех этих дебетах-кредитах не в зуб ногой. Но потом в веренице непонятных терминов промелькнуло и сразу зацепило «Ремир». Полина невольно навострилась.

– Я в пятницу, – продолжала главбухша возмущённо, – ушла из-за него аж в восьмом часу! Видите ли, Ремиру приспичило какой-то счёт срочно оплатить. Просила его, как человека, подождать до понедельника, всё равно вечер, потом – выходные. Оплата сразу не пройдёт. Нет же! Упёрся – надо сейчас и точка. Обозвал меня ещё из-за того, что, видите ли, спорила с ним. А по каким статьям этот миллион разносить, его не волнует. А потом с меня, да с плановиков шкуру заживо сдерёт, гад.

– Миллион аж?!

– Ну почти… восемьсот тридцать семь тысяч…

Сердце так и ёкнуло. Это он! Это был он! Ремир…

Полина едва сдержалась, чтобы не воскликнуть что-нибудь, но вовремя закусила губу. Еле дождалась, когда ей наконец дадут нужные бумаги, затем скорее отнесла их Оксане. Не терпелось уединиться, обдумать, ну просто впитать в себя эту новость.

Ремир же спас Сашку! Он и её спас! Ведь иначе она бы не смогла жить дальше, как ни в чём не бывало. Да вообще бы не смогла... А он подарил им с Сашкой жизнь, как бы громко и пафосно это ни звучало.

Откуда только узнал? Хотя неважно. Узнал. Сделал. И захотел остаться неизвестным. Невзирая на тот её  ужасный поступок в прошлом.

Полина  так расчувствовалась, что чуть не расплакалась. Ну, какая она дура? Он ведь любит её, это же ясно как день. Иначе зачем бы ему всё это? И ведь ей самой казалось, причём ещё сразу, что между ними чувства. Так какая разница, что уволил, тем более принял назад… Какая разница, что грубил – имел ведь повод… И даже плевать что сбежал тогда, наутро… Всё это ерунда и мелочи по сравнению с тем, что он спас Сашку. Спас её кроху.

Кое-как успокоившись от нахлынувших чувств, Полина решительно направилась к лифтам. Безграничная благодарность, восторг и обожание так и распирали, так и рвались наружу. Нестерпимо захотелось обрушить всё это лавиной на него, её хмурого, прекрасного и, оказывается, такого скромного, героя. Ещё и глупая, счастливая улыбка как приклеилась.

В приёмной её остановила Алина. Сообственно, стоило этого ожидать. Но на сей раз Полина чувствовала себя сильнее, значимее, увереннее. Ведь он её любит! Все перед ним трепещут, а он любит её! И такое для неё делает!

Что ей после всего какая-то секретарша с надменной кислой миной? Ей теперь и посерьёзнее препятствия нипочём.

– Скажите Ремиру Ильдаровичу, что мне нужно с ним поговорить. И это срочно, – не попросила, а потребовала она.

Алина взглянула на неё почти с ненавистью, однако в позу вставать не стала, позвонила ему.

– Ремир Ильдарович, к вам тут Горностаева… Хорошо, как скажете.