Моя мадонна / сборник

— Будь уверен, когда он вылечится и придет время расплаты, ты об этом узнаешь, — усмехнулся князь.

— Ваша светлость! Не о деньгах речь, — вспыхнул Петр. — Мне важно знать о здоровье вашего сына. Я говорил уже вам, что его здоровье для меня лучшая награда. Кроме того, я верю, что мое желание сделать его здоровым будет передаваться через огромное расстояние от Ильинского до Петербурга. Из моей избы в ваш дворец. Потому в первый же день лечения мне нужно было поглядеть спальню мальчика внимательно, чтобы представить его в постельке и передать ему мои наставления на ночь. Я ведь это делаю каждый вечер, с тех пор как взялся лечить его. В этом тоже заключается лечение. Теперь еще и разницу во времени нужно подсчитать.

Князь внимательно поглядел на Петра, и взгляд его выразил ясную мысль: «Не то колдун, не то юродивый».

— Ну, а о том, что ты лечишь моего сына, помни, Петр, знать никто не должен.

— Этого никто не узнает, — сказал Петр. — Иначе лечение не поможет.

Он поклонился князю и вышел с пылающими щеками. И это в благодарность за все! Как бы не узнали, что их светлость не побрезговал услугами крепостного! Человек, человек, как глух и слеп ты! Как ты сам обкрадываешь себя, и твоя и без того короткая жизнь на земле становится мелкой и скучной! Нет, там, в Ильинском, люди с отнятой волей живут шире, красивее, глубже!

Будь Петр немного ожесточеннее, он бы со злорадством мог сказать себе: «Князь зависит от меня так же, как я от него».

Но Петр не знал этого чувства. Он с радостью ехал на родину, любовался широко раскинувшимся небом, по-весеннему набирающим синеву. Вдыхал родные запахи земли: в бурых прошлогодних бурьянах, поднимающихся зеленых побегах трав, набухающих почках. Слушал забытое за этот год пение птиц.

А когда на заре на привале в полуголых весенних деревьях защелкал, засвистел свой гимн восходящему солнцу скворец, Петр уткнулся в рукав полушубка и заплакал горькими и сладкими слезами.

Глава восьмая

До Ильинского Петр и Софрон добрались в базарный день. В селе было по-праздничному людно. Большую базарную площадь в центре села окружали кони, впряженные в телеги крестьян и купцов, приехавших из других деревень и городов.

На сколоченных из досок мостках с навесами на случай дождя чем только не торговали! Стояли мешки с кедровыми орехами, обычными и калеными, лежали пласты жмыха, туесы меда удивляли размерами и выдумкой исполнения. Рамы сотового меда привлекали пчел, которые слетались к ним тучами. Тут же торговали деревянными изделиями: ушатами, кадками, табуретками, стульями, а дальше — свежими, отлично сохранившимися овощами, поражавшими своей сочностью и живым цветом в весеннюю пору.

Приветливо были открыты двери всех лавок. «Торговый дом» купца Беклемишева так же, как и базар, был окружен телегами приезжих, в открытые двери магазина туда и обратно сновали люди.

И Петр, может быть, в первый раз с гордостью подумал о своем селе, где почти все были грамотны. Приказом графа Александра Сергеевича Строганова, горячего покровителя науки и искусства, Ильинское приходское училище открылось раньше других в Пермской губернии, еще в 1794 году.

В 1820 году это училище имело три класса, и к нему присоединялась певческая школа, в которой было пятьдесят учеников. Из них сорок находились на господском содержании и жили в особом «столовом» доме, которым заведовал смотритель — учитель.

Село Ильинское было знаменито и духовым оркестром и хором. Регенту хора надлежало добиваться, чтобы ильинский хор усвоил себе манеру церковного придворного пения, и потому он обязан был избегать «пиэс крикливых, театральных», выбирая такие «пиэсы», которые возбуждали бы в молящихся «не смех или смутные нечистые помыслы, а благолепие, умиление, чувство сознания своего ничтожества и греховности».

Ильинцы не очень почитали церковные обряды, не были они особо верующими. Вероятно, в этом сказалось и развитое сектантство в тех краях. Православные называли эти секты старообрядческими, староверческими, кержацкими, странников-бегунов-красноверов. В имениях Строгановых, помимо православных церквей, было 14 старообрядческих часовен.

В селе Ильинском была и больница. Еще в 1820 году Софья Строганова прислала в село лекаря Ламонша, а через три года вместо него доктора медицины Николая Романовича Лейхтвельда, который женился на дочери Федота Алексеевича Волегова и, как говорится, осел в Ильинском.

Петру больше всего хотелось видеть мать. Он знал, что во время торжков театр обязательно дает представление. Петр наскоро попрощался с Софроном, попросил отвезти вещи домой и пошел в открытую дверь театра, возле которой толпился народ. Дежурил у дверей рыжий Севка. Он узнал Петра, заулыбался, показывая крупные желтые зубы.

— Ступай, ступай, мать на сцене.