Моя маленькая мечтательница (СИ)

Что есть силы бью его по лицу, надеясь, одним ударом отправить его в нокаут. Я уже слышала еще один выстрел, и оборачиваюсь. Это было моей ошибкой. Что-то холодное и острое бьет меня под ребра.

Этим ударом из меня словно вышибли весь дух. Больно. Кажется, ребро треснуло. В груди вспыхнула резкая боль, от которой я просто озверела. Сука, вот это ты зря! Резко налетаю на него, снова чувствуя еще один удар прямо в грудину, но мне это уже не так важно.

Снова бью по лицу, коленом в живот. Плевать, что я могу вогнать его носовой хрящ в череп и тем самым убить его. Он, мать его, может навредить Вейверли! даже боюсь предположить, что бы было бы, если бы эти трое пошли одни... Блядь!

Снова эта крышесносящая ярость. Уже не контролирую себя, без разбора бью усатого куда попало : в живот, в грудь, по лицу, по рукам и ногам. Перед глазами словно застыла красная пелена, и я просто не могу остановить саму себя. Мне словно просто снесло башню!

Когда чувствую, как он обмякает в моих руках, отталкиваю его, от чего едва дышащий мужчина падает на асфальт, покрытый льдом.

Поворачиваюсь назад, часто дыша. Харди вообще даже не успел подойти к девушкам, я разворачиваю его к себе за плечо и бью по лицу наотмашь. Его голова дернулась, и он кубарем валится на асфальт. Роберт умело увернулся от еще одного удара, и, заломав руку Вику, выбил травмат.

Вик резко выворачивается, подбирая со снега.. Еще один ствол?! Твою же мать!

Оскальзываюсь, от чего я не успела всего на долю секунды. Переулок просто разрывает звук выстрела, и Роберт вскрикивает, отпуская Вика из захвата. На снег брызнуло несколько капель крови... Блядь, нет!!! Вик бросился наутек, поняв, что он натворил.

Я рычу, но вовремя оклемалась и не бросилась за ним, хотя стоило. Роберту нужна помощь. Растерянная Уилла, которая до этого добивала рюкзаком оклемавшегося Харди, опустилась с ним на колени, пытаясь остановить ярко-алую на фоне снега кровь.

Бедро. Кровь идет слишком быстро... Тоже опускаюсь на колени рядом с ним, вытаскивая из джинсов ремень. Меня трясет. Твою же мать! Что есть сил затягиваю ремень на его бедре, найдя рану. Нужно успокоиться... Блядь!

Часто дышу, пытаясь лихорадочно набрать номер скорой. Роберт что-то говорит, я уже не слышу ничего. Не чувствую боли.

Оклемалась я только тогда, когда услышала сирену скорой помощи.

— Что с ним?! — Андрей врывается в приемное отделение, словно вихрь.

Никак не реагирую на него, словно находясь в прострации. Никаких вестей, полное молчание... вообще нихера не известно! Я уже схожу с ума. Кажется, я уже нарезала сотый круг по приемному покою, где было тихо как морге. От подобной мысли я вздрагиваю, сильнее натягивая рукава на ладони, на которых до сих пор была кровь Роберта.

— Я не знаю. Я вообще нихера не понимаю, пап! — почти срываю голос от крика. Не могу больше сдерживаться.

Я пыталась держаться спокойно, подбадривать себя тем, что Роберт живучий как крыса, его ничто не возьмет. Но в машине “скорой” он потерял сознание, и тогда меня накрыло. Кажется, мне даже вкололи какое-то успокоительное, но оно уже перестало действовать.

Я даже не знаю, что буду делать, если он... Мотаю головой из стороны в сторону, все еще чувствуя во всем теле слабость и вялость. Нет, он же не... Черт, не думай об этом!

— Тише, Николь, тише. — он обнимает меня.

Чувствую себя спокойнее. Прижимаюсь щекой к его груди, глубоко и прерывисто вдыхая. Блядь...Не могу спокойно думать. Руки непреодолимо дрожат, от чего я злюсь еще сильнее. На себя. На этого ебаного Вика. На все!

— Что произошло? Ты же знаешь, что можешь мне все рассказать. — он шепчет это в самое ухо.

Все-таки рассказываю ему. Он после только крепче обнимает, кладя подбородок мне на макушку. Чувствую, как становится немного легче. Но... маме нельзя такое говорить, ей ведь вообще волноваться нельзя! Но, раз уж Андрей здесь, то она знает, что что-то произошло. Я могу только надеяться, что она не знает, что именно.

— Мама знает? — отстраняюсь от него.

— Я не говорил ей. Я просто сказал, что хотели кое-что обсудить на счет ее лекарств. Если она что-то заподозрила, то не сказала. — Андрей вздыхает.

— Мистер Хот? Мисс Хот? — мы киваем, когда к нам обращается врач из отделения. — Вы можете пройти к Роберту.

— Что с ним? — мы быстро пошли в палату за врачом.

— Сквозное пулевое ранение бедра и ушиб ребер. Опасности для жизни нет, ваша дочь вовремя сориентировалась и смогла остановить кровь до приезда скорой.

Все это я слышу словно сквозь туман. Я рада, что здесь нет этого вечного трио, потому что тогда я бы точно сорвалась. Я понимаю, что они ни в чем не виноваты, но... я бы не выдержала, и, по меньшей мере, нагрубила бы им точно. Я была до безумия счастлива от того, что их полицейские забрали на допрос и что я осталась наедине с собой.

Я на секунду остановилась возле палаты Роберта, где тот сидел на кушетке, не обращая внимания на медсестру, которая пыталась заставить его лечь спать... От этой картины мне хотелось улыбаться. Упрямец, какой же ты упрямец! Любимый упрямец.

— Роберт. — Андрей обнимает сына.