Моя мама сошла с ума. Книга для взрослых, чьи родители вдруг стали детьми

Если есть возможность, нанимайте сиделку с проживанием. Если нет возможности, нанимайте приходящую. Вы сможете работать, заниматься своей жизнью, куда-то ходить. Оплату можно производить частично за счет пенсии больного. Не жалейте этих денег, поверьте, оно того стоит, это ваша жизнь. Она у вас одна, другой не будет. Если стадия уже тяжелая и есть возможность сдать больного в спецучреждение, сдавайте. Это сейчас вам кажется, что вы будете держаться, любить, холить и лелеять своего больного до конца. Поверьте, нет.

Ну и самый, пожалуй, главный пункт. В первую очередь нужно не забывать о себе. Раньше я просыпалась по выходным и первым делом бежала к бабушке… Сейчас бабушка уже два года лежит и не встает. Помните правило в самолете в случае разгерметизации? Сначала наденьте маску на себя, а затем на ребенка. Стала придерживаться ровно того же принципа.

Сейчас, спустя четыре года, могу сказать следующее: наслаждайтесь теми моментами, пока ваш близкий еще остается самим собой, пока он узнает вас, пока вы можете с ним поговорить и сказать, как вы его любите. Наслаждайтесь и постепенно готовьтесь к ухудшениям.

Не бросайте все свои силы и здоровье на восстановление больного деменцией. Вы уже не поможете ему, а свои нервы и здоровье не восстановите. «Расхаживая» в свое время бабушку (чтобы она проходила еще полгода-год и слегла), я заработала в тридцать лет деформирующий остеоартроз 2-й степени обоих коленных суставов. Стоило оно того? Исход в любом случае будет один – лежачая стадия, особенно если у пожилого человека и так больные колени. Но с лежачей стадией вам будет спокойнее, у вас появится больше свободного времени, вы не будете бояться оставить человека одного в квартире и т. д. Это просто нужно принять. И старайтесь воспринимать большинство ситуаций с юмором, это помогает, правда.

Моя бабушка всю жизнь боялась дома престарелых, так как у ее мамы была (как мы сейчас уже понимаем) точно такая же болезнь и ей пришлось сдать ее в больницу. И всю жизнь она мне рассказывала про этот свой страх. Возможно, именно по этой причине она до сих пор еще дома. Возможно, поэтому я взвалила на себя этот крест, так как знаю, что она здесь, в чистой постели, в тепле, накормленная и т. д.

Но в последнее время все чаще задумываюсь: «зачем?», «почему я должна тратить свое время и свою жизнь на вот это?», «хочу обратно свою бабушку, а не вот это чудовище», «мне 30 лет, я хочу жить». Но потом собираешься с силами и мыслями и тянешь дальше этот локомотив под названием «деменция». И если у меня когда-то будут дети, с детства буду им говорить, что если, «не дай бог», со мной случится подобное, сразу, не раздумывая, пусть отправляют меня в дом престарелых. Пусть лучше приезжают и навещают, нежели так мучить своих близких.

Прошло уже 4 года, как я ухаживаю за бабушкой. Бо́льшую часть времени она меня узнает, но все чаще спрашивает: «Кто Вы?» Лежит она уже 2,5 года (при этом может сидеть на кровати и сама кушать, иногда с чужой помощью), почти все время спит. Сначала я переживала, а теперь понимаю, насколько стало легче. Заходишь, смотришь, спит, дышит… и то хорошо.

Бабушке стало намного хуже за это время, и я поняла, что, как бы не злилась, я ее так безумно люблю, что не знаю, как буду без нее, как мне ее отпустить.

Я люблю тебя, бабуль…

Виктория Потемкина, сотрудник финансовой организации

У бабушки, маминой мамы, скорее всего, была деменция, но тогда это называли склерозом, говорили, что все старики такие. Никто не знал, что это болезнь. Постепенно я стала замечать, что похожее стало проявляться и у мамы.

Маме, Людмиле Иосифовне, сейчас 78 лет. Она из простой семьи. Всегда была круглая отличница, закончила с золотой медалью школу, с красным дипломом университет и всю жизнь проработала преподавателем русского языка иностранцам. Работа была для нее на первом месте. Работала до 72 лет, сначала в Ростове в медицинском и сельскохозяйственных институтах, потом в РУДН. Было несколько длительных командировок – Китай, Лаос, Камбоджа, Марокко, – где она преподавала русский язык.

Я долго не понимала, что происходит. Мне казалось, что это безумные капризы и эгоизм. Притом, что у нас с мамой были замечательные отношения. Первые двадцать лет мы мало вместе жили – она бывала в командировках, я оставалась с бабушкой. Потом наступил период, когда мы очень сблизились, стали лучшими подругами, могли обо всем с ней говорить. И вдруг ты понимаешь, что человек будто начинает тобой манипулировать. Что бы ты ни делала, всё не так, всегда недовольство.

Вместе с мамой меня с трех лет воспитывал отчим, мы все за ним были «как за каменной стеной». Но в 54 года у него обнаружили рак, и за шесть месяцев он сгорел. Мы тогда волновались за маму, но она взяла себя в руки и смогла это пережить.