Моя Марусечка

Маруся. Вот так, значит, мо быть только у нас еврейки такие толстозадые, а там работать надо, капусту сажать, полы мыть, рубашки стирать.

Виталька. Маруся, у тебя пожрать ничего нету?

Маруся. Хлеб с салом есть, помидоры, брынза соленая, только старая, пожелтела уже.

Виталька. А! Тащи давай!

Маруся вернулась со свертком. Виталька с Мишаней, пригибаясь к коленям, начали жадно жевать. Алюська все тыкала в экран указкой и говорила, говорила…

Виталька. А вот интересно, сколько лет той ягоде, вон, первая с краю.

Мишаня. Сорок два года. Я ее знаю, она в центральном торге работает.

Виталька. Ко мне приходила устраиваться одна такая. На голове прическа, здесь кок, на висках такое фу-фу, и бюст третьего размера. Такая женщина! У нее в спальне такие обои! Багровые с огненным отливом! Я ее не взял, зачем мне неприятности…

Мишаня. Это ты про куму?

Виталька. Про куму.

Мишаня. Про куму-у-у?

Виталька. Не, не про куму. Кума приходила потом.

Алюська прочитала стихотворение про ренегадов. Дескать, ренегады, ренегады!

Маруся. Конечно, Мишаня не ангел. На Новый год попросил помыть в молочном, сказал, потом неделю лишнюю оформит. Но так и не оформил. А Маруся не такая, чтоб ходить и напоминать. Но чтобы сразу гады…

Алюська. А теперь слово предоставляется директору магазина.

Виталька. Слушай, а что говорить?

Мишаня. Скажи, что государство дало мне два высших образования.

Виталька. Правда? Что же ты у меня селедкой торгуешь?

Мишаня. А ты уступи мне свое место…

Виталька вышел к экрану и вперил взгляд в Алюську.

Виталька. Товарищи… я ел жмых! Я ел макуху! Я пил воду! У меня щека со щекой слипнулась! Я ходил на танцы в сестрином пиджаке: пуговицы налево и вытачки. А бюст у нее был, ты помнишь, Мишаня, пятого размера. Кто я был и кто я есть на текущий момент? И всем этим я обязан советской власти. Ну и еще коммунистической партии. Так вот. Захожу я сегодня в сыпучку, а там кот в мешок с сахаром ссыт. А на штабелях с сырами грузчики пьяные валяются. Это твой отдел, Алла Николаевна? Значит так. Сейчас мы Мишаню исключаем единогласно. Пусть катится. А ты перья свои красивые сбрось, ишь вырядилась, и шагом марш в сыпучку! И чтобы все там отпедерастила как следует! Через полчаса приду с платочком – проверю… Я кончил.

Алюська вся пошла пятнами. Она оглядела зал и наткнулась на Марусю.

Алюська. Мария Христофоровна! Вы что тут делаете?!

Маруся. Стою.

Алюська. Это же… закрытое… партийное… собрание!

Маруся. Да? А я думаю, что такое? Народ сидит, кино смотрит, дай, думаю, я тоже немножко кино посмотрю.

Маруся задумчиво оглядела зал, подхватила ведро, швабру и пошла на выход. Возле каптерки ее догнал Мишаня.

Мишаня. Маруся! Во дворе стоит машина. Там шкаф, посуда, тюля метра три… Завтра утром Игорь пригонит тебе ее прямо домой. Ты жди, никуда не уходи.

Мишаня замолчал и как-то сморщился.

Мишаня. Весной, когда снег сойдет, перед Пасхой, может сходишь к Додику могилку поправить…

Маруся. Поправлю, чего не поправить…

Мишаня кивнул и засеменил в подсобку. Маруся задумалась.

Маруся. Посылку Мите надо собрать. Печенье, сахар, конфеты-подушечки, сгущенки, сигарет, колбасу только сухую, а то не дойдет, двое трусов, двое носков, десять конвертов… К кому идти-то? К Оле, больше все равно не к кому.

Маруся открыла дверь каптерки.

Маруся. Оля, дай в долг. Рублей тридцать.

Оля. У тебя, Маруся, нет гордости. Твой Виталька, он же палец о палец не ударит. Он первый в твой карман залезет. А ты его салом угощаешь. А сало кусается. Да что там сало, селедка кусается: четыре тридцать. И у Тамары ты бесплатно убираешься, а могла бы стребовать рубля три.

Маруся молчит, терпит.

Оля. Какие у тебя в палисаднике флоксы растут. Продавай! Купи в овощном морковки на вес, завяжи в пучки и разнеси по квартирам. Этим дамочкам лень зады от дивана оторвать, они у тебя все разберут. И не надо цветы дарить, богатая какая! Костик карасей наловил полмешка, а ты их по соседям разнесла! А потом ходишь, в долг просишь. Скажи Костику, мол, Митя чей сын? Пускай деньги выделяет на посылку.

Маруся молчит, хоть смерть как больно.

Оля. Свари холодец. Этот старый дурак, угловой подъезд, второй этаж, он холодец любит. Берешь говяжью кость, уши свиные, куриные головы, все в казан…

Маруся. Оля, дай хотя бы двадцать.