Моя милая Софи

Часть 1

Художественный салон был впечатляющим – одним из тех магазинов, откуда попросту невозможно уйти без принуждения. Цены в нем были космическими, а товары недостижимыми, как соседняя галактика, и оттого тоскливо желанными. В Академии этот салон шутливо прозвали «смертью художника», ибо позволить себе покупку здесь могли разве только отпрыски олигархов или профессионалы, уже заработавшие репутацию и гонорары; а студентам нищебродам, вроде Софи, приходилось довольствоваться лишь голодным созерцанием витрин. Здесь продавалось все: от канцелярских скрепок до масла, акрила и акварели лучших мировых производителей. Софи заглядывала сюда время от времени, предаваясь мечтам о несбыточном, словно жадные взгляды на вожделенную краску или хлопковую бумагу могли совершить чудо и прибавить денег в пустых карманах.

Сегодня возле витрины с акварелью у нее перехватило дыхание: на самом видном месте появилась роскошная деревянная коробка «Рембрандт» от Ройал Тэлэнс: сорок восемь кюветов волшебства. От ценника, прикрепленного к откинутой крышке, у Софи помутилось перед глазами, а в горле запершило. Видимо, коробка с акварелью представляла собой какой-то особо ценный музейный экспонат, и он был очень дорог хозяевам магазина: не дай бог купят. Переводя дух, Софи на миг зажмурилась. Что ж, ей было к чему стремиться и куда расти. И все же – боги милосердные! – откуда брались эти астрономические цифры о трех знаках до запятой? С потолка? Софи зачарованно застыла перед запертым застекленным шкафом, потерявшись в палитрах, гаммах и магических названиях: Ройал Тэленс, Мэймери, Винзор и Ньютон, Гольбейн… Рядом находилась полка поскромнее – труба пониже, дым пожиже. «Белые Ночи» от Невской Палитры – тоже ничего себе краски; впрочем, чуть грязноватые, чуть грубоватые, с проблемной светостойкостью в красно-фиолетовой гамме и мешаниной пигментов в коричневой… Ну а куда деваться? Надо же чем-то рисовать. Можно было бы за пару недель сэкономить на обедах и купить один тюбик «Рембрандта», миллилитров пять. Церулеум, например, или землю зеленую. Он как раз стоил как полкоробки «Белых Ночей».

Краем глаза Софи заметила, как разглядывают ее молоденькие продавщицы: оценивающе и чуть насмешливо, с головы до пят, – и ощутила, как деревенеет тело, а щеки заливает горячий румянец. Она мигом представила себя со стороны: стоптанные кроссовки, джинсовая юбка и поношенная куртка с капюшоном, а через плечо – кожаная сумка, вытертая и вылинявшая за годы до зеленовато-серого оттенка. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какие мысли посещали продавщиц при взгляде на очередную студентку Академии, сиротливо топтавшуюся у витрины и вымучивавшую на лице выражение сомнения. Раздосадованная, Софи собралась гордо двинуться к выходу, как вдруг тренькнул дверной колокольчик. Внимание продавщиц мигом переключилось на вошедшего, скучающие лица просветлели и исполнились благоговейного восторга – не иначе как пожаловал Клиент с большой буквы. Софи подавила желание высунуться из-за витрины и тоже поглазеть на посетителя. По крайней мере, теперь она могла покинуть магазин, не теряя достоинства, – проще говоря, улизнуть под шумок. Однако радость ее улетучилась, едва лишь раздался спокойный низкий голос с легким французским акцентом:

– Сколько ты предлагаешь? Пять машин в год? Это смешно, я сам могу приобрести пять машин для собственного гаража. Двести пятьдесят тысяч за авто? Все равно смешно. У меня на сегодня уже четверо клиентов, готовых платить и по двести пятьдесят, и по триста тысяч евро за эту машину, а до конца года…

Софи вдруг сообразила, что задержала дыхание и не в состоянии сдвинуться с места.

– А вот это их проблемы, не наши!..

Откуда он здесь? Зачем он здесь?

– Хорошо, пусть будет десять для начала. Согласен. К завтрашнему дню жду документы. И держи меня в курсе насчет Альмир. Так… – судя по всему, разговор завершился. – Добрый день, мадемуазель, – обладатель бархатного голоса обратился к одной из продавщиц – та расцвела в улыбке.

Софи обреченно дождалась, пока говоривший приблизится к витрине, за которой она притаилась.