Моя навсегда

Я хохотала, а затем вдруг сделала шаг назад, подтянулась и уселась на перила, за которыми плескалась черная вода реки. Митька побелел и было подошел ко мне, но я отогнулась чуть назад и покачала головой.

– Не стоит, мне кажется, тревожить женщину, которую ты уже однажды выкинул из дома, – сказала я. Митька застыл, боясь, что я и в самом деле сорвусь и полечу вниз. Я удобно сидела на широком парапете и вниз лететь не собиралась. – А помнишь, как девчонка чуть не спрыгнула с крыши нашего подъезда? Говорила, что беременна от тебя, а ты кричал, что тебе плевать. И требовал, чтобы ее забрали по «Скорой». Что тебе теперь за дело до меня? Почему ты здесь? Я уже давно не твоя проблема. И откуда ты вообще все про меня узнаешь, черт возьми? Тогда узнал, теперь узнал? Ты что, встроил мне в мозг какой-нибудь чип и теперь следишь за мной?

– Ты можешь оттуда слезть?

– Я-то могу слезть, только ты, похоже, слышишь людей только тогда, когда они держат пистолет у виска – своего или твоего, неважно. Или не пистолет, нож, – сказала я и наткнулась на бешеные серые глаза.

Он подскочил ко мне, схватил меня за плечи, совсем как его отец, дернул на себя, стащил с парапета, и мы осели на асфальт.

Мои пальцы были совсем холодными, он держал их в своих ладонях, растирал, ругался, что я свихнулась и нельзя же быть такой, нельзя же вот так.

– Нельзя, – согласилась я. – Скажи, Митя, это правда?

Он медленно выпустил мои руки, отвернулся, растрепал волосы – я уже забыла, что он так делает, когда не знает, что сказать. Митька не уточнил, о чем я, так и сидел, глядя в асфальт, словно там должна была быть невидимая шпаргалка. Только ничего там не было.

Я встала и отряхнула дорогие темно-серые, в тон тренчу, брючки.

– Ты в магистратуру-то свою поступил хоть? Не заберут тебя в армию?

Митя тоже поднялся и снова навесил мне на плечи свой свитер. Посмотрел с вызовом, кивнул.

– Правда, Сонька. Все – правда. Будешь спрашивать, как же так, на родного отца? И с ножом?

– Да, буду! – Я уперлась руками в бока.

– Резал, да не зарезал. Был бы умнее, зарезал бы! – выкрикнул он. – А так ничего, живет, видишь, спасает жизни. Женится вот на тебе. Счастлива ты? Скажешь, не прав я был, что хотел ему помешать?

– В любом случае, что бы ты мне ни сказал, нет никакого оправдания тому, что ты сделал. Никакие проблемы не могут решаться ударом ножа!

Я развернулась и пошла по тротуару, просто чтобы куда-то идти. Митя постоял, но потом догнал меня, развернул и посмотрел в глаза.

– Я не должен был тебя прогонять, слышишь, Соня? Я просто трус, я испугался, понимаешь? И за это мне нет прощения, не должен был я тебя прогонять. Я, считай, сам тебя подтолкнул к нему в руки.

– Что? – вытаращилась на него я. – Да кто ты такой, чтобы подталкивать меня или оттаскивать из чьих-то рук. Если уж на то пошло, да, ты не должен был меня прогонять, но не поэтому. Ты меня предал. Я думала, ты мой друг! Мой самый лучший друг, которому я могу доверять как себе. Ты знаешь, я не слишком-то умею доверять, так уж сложилось. Но тебе-то я доверяла, в тебе я ни на секунду не усомнилась. Потому что ты знаешь, что такое предательство. Так что это было – как по писаному, и трех раз петух не прокричал, как ты отрекся от меня. Трус, говоришь? Чего ты боялся? Свидетелем чего ты не хотел быть?

– Ты его любишь? – спросил он тихо.

Я не ответила, но было ясно без слов, что ответ ему известен. Он один из всех точно знал, что да, я люблю его отца, что нет другой причины, по которой я бы осталась с ним, согласилась на все его условия, на эти темные брюки и серый тренч, на кольцо, да хоть на клеймо на плече, если бы он захотел.

– Ты все там же живешь? – спросила я, поддевая носком туфли листья на тротуаре. – У монастырского кладбища?

– Не хотел переезжать, думал, может, ты вернешься. Может быть, я тебе понадоблюсь.

– Я выхожу за него замуж.

– Знаю. Я поэтому и пришел, – грустно ответил он.

– Отговаривать? – усмехнулась я. – Самое время.

– Отговаривать? Нет. Я знаю, поверь, что это невозможно. Просто… я теперь буду рядом. Вот что я хотел тебе сказать, Соня: если ты вдруг почувствуешь, что я тебе нужен, что… вдруг тебе станет трудно или просто захочется поговорить с кем-то, ты знай, я тут. Я никогда больше тебя не оставлю.

– Почему? – поразилась я совершенно искренне.

Митя ничего не ответил, только залез во внутренний карман ветровки, достал оттуда шариковую ручку и вывел на моей ладони номер телефона.

– Это мой мобильный. У меня теперь тоже мобильный телефон.

– Последний из могикан, – кивнула я. – А я ненавижу телефоны. Иногда мне кажется, что это такой поводок, невидимый такой поводок с ошейником, чтобы никогда уже никто не сорвался.

– Значит, теперь такой поводок у тебя есть от меня, – улыбнулся Митя. – Тебя проводить?