Моя (не) родная

Леший хмыкнул. Мирон стоял на удивление спокойно и с интересом слушал, о чём говорят взрослые.

– Мне нужно обкатать тачку, – продолжил Данил. – Составишь компанию?

– Запросто.

– Какая тачка, Даня?! – взорвалась я. – Ты можешь посидеть на месте хотя бы несколько дней? У тебя…

– Да, кстати, что с ногой? – предупредив мои слова, Алексей кивком указал вниз.

Данил пренебрежительно поморщился, махнул рукой. Этого Лешему оказалось достаточно. Я чуть не зарычала. Несколько дней тому назад мне его чуть ли не на себе на этаж пришлось переть, а теперь, значит, так?!

– Мирон, пойдём, – позвала я сына, не желая больше слушать разговор Лешего и Данила.

Само собой, сын не пошёл. Покосился на меня и отошёл подальше, за отцом, чтобы я не увела силком.

Ещё один! Пришлось оставить его с Даней.

Выйдя к карту у входа, я остановилась. Само собой, вернуться домой без сына я не могла, да и без его невыносимого папаши тоже. Но обидно было до слёз.

– Агния!

Я обернулась на голос. Ко мне шла девушка. Пеппи. На ней были рваные джинсы, на руках – тонкие перчатки без пальцев. Что-то подсказывало мне, что, в отличие от меня, за рулём она чувствует себя, как рыба в воде, да и разобрать мотор сможет с лёгкостью. Куда уж мне!

– Данил скоро подойдёт, – сказала она, поравнявшись с задним колесом карта.

Я промолчала. Поджала губы. Подойдёт, куда же ему деваться? Она оперлась рукой о машину, присела на колесо. Склонила голову, глядя на меня, и хвост её свесился в сторону.

– Вы что-то хотели, Маргарита?

– Марго, – поправила она. – Лучше Пеппи. И не «вы», а «ты». – Я ничего не сказала. Это её не смутило. Подождав немного, она опять заговорила: – Это образ жизни, Агния. Её дыхание, если хотите, – она махнула рукой на оставшийся сбоку картодром. – Всё это. Дай Данилу дышать. Он семь лет прожил без воздуха, а теперь наконец дорвался до него. Не мешай ему.

– Не учите меня, – выговорила я жёстко. – Вы обо мне ничего не знаете.

– Зато я многое знаю о Даниле. Да и учить… Оно мне не нужно.

– А что же вы тогда сейчас делаете?

Она подтянулась, уселась на карт, поставила ногу на колесо, где только что сидела, и словно задумалась над моим вопросом. Мне это начинало надоедать. Отчасти потому, что злость моя была бессильной. Данил дорвался до свободы, получил то, чего был лишён долгое время. Ему нужно было насытиться скоростью, ощущением жизни. Но часы, проведённые возле операционной и дверей палаты интенсивной терапии, не прошли для меня бесследно.

– Да чёрт его знает, – неожиданно ответила она, дёрнув плечом. – Наверное, мне просто было интересно на тебя посмотреть.

– Что же во мне такого?

– Ещё спрашиваешь? – она тихо засмеялась. – Ты – женщина, которая приручила самого Ягуара. Ты его против шерсти гладишь, а он рычит и балдеет. Да я бы не поверила, что такое вообще возможно!

Её слова привели меня в ступор. И откровенность тоже. Пеппи посмотрела в сторону картодрома. Солнце заиграло на мелких гвоздиках в её ухе. На запястье её болтались плетёные фенечки из макраме, футболка была старой, мягкой, с потрескавшимся принтом. Всё в ней говорило о свободе: взгляд, небрежная поза, в которой она сидела. Она принадлежала к миру, частью которого мне ещё только предстояло стать.

Через несколько секунд показались Данил и Лёша. Мирон забежал вперёд и остановился примерно на равном расстоянии от них и от нас с Марго.

– Я не собираюсь ему мешать, Пеппи, – сказала я, глядя на Даню. – Но у Ягуара есть котёнок. И он не должен забывать об этом. Как ни крути, а мне бы не хотелось остаток жизни прокатать его в коляске.

– Он тебе такой роскоши не предоставит, уж поверь.

Она ловко поднялась. Смерила меня взглядом.

– Леший сказал, что в семью тебя приняли уже давным-давно. Но всё же, – она протянула мне руку, – добро пожаловать, Рысь.

* * *

Ко входу подъехали несколько машин, и друзья Дани, попрощавшись, ушли. Приехавшая погонять компания с шумом вывалилась на улицу. Мне хватило одного взгляда, чтобы почувствовать разницу. Между высыпавшими из дорогих тачек парнями и Данилом с его друзьями не было ничего общего.

– И что? – спросила я. Присела на колесо, где до этого сидела Пеппи. – Ночь, скорость, адреналин? Дань, я всё понимаю, но…

Пламя в его глазах заставило меня замолчать. А может, не всё? У него явно было что-то на уме.

– А можно я посижу внутри? – Мирон поднял голову.

Одёргивать Даню, когда он приподнял сына, я не стала. Только вздохнула и посмотрела на него выразительно, уже не лелея надежду, что дойдёт.

– Без меня кое-кто стал брать на себя слишком много. Надо поставить на место пару засранцев.

– Решил пометить территорию?

Светящее Данилу в спину солнце попадало мне на лицо, заставляя щуриться. Я могла злиться на Даню сколько угодно. Но вместо этого я напомнила себе, за что я полюбила его. Он ведь не изменился. Понимание этого помогало мне примириться с собственным эгоистичным страхом. Он всегда шёл против течения, против правил, установленных отцом. Я полюбила его таким, какой он сейчас, выбрала его таким.