Моя нечаянная радость

– Ну а представлял когда, что летать не станешь? В момент – перестал и все? – допытывался Федор Игнатьевич.

– Однажды приснилось, – признался Матвей, – что захожу в кабину, а кресло мое занято и мне говорят: больше вы летать не будете, проснулся в холодном поту. Честное слово, как наяву сон был.

– А вот теперь представь, что уже с завтрашнего дня ты летать не будешь. Вообще никогда за штурвал не сядешь. Представь, – строго настаивал дед.

Матвей попытался нечто такое вообразить, даже картинку нарисовал мысленную, как его нынешний начальник сообщает, что Матвей Батардин навсегда отстранен от полетов.

– Да ну тебя, дед! – возмутился Матвей. – Разве ж такое с бодуна можно предлагать!

– Что, пробрало? – усмехнулся Фёдор Игнатьевич.

– Да, ну, – повторил внук. – Хрень какая-то, аж страшно стало до тошноты.

– Во-во, – кивнул дед. – А каждый твой такой вот загул с пьянкой непомерной шалопутно-дебоширской, с обжираловкой и девушками доступными и на все согласными – это год-два твоей летной жизни, а то и больше. Хочешь летать как можно дольше – значит, железное здоровье надо иметь и никакого излишества ни в чем. Как зарок! Строго! Это только кажется: подумаешь, перепил разок в год да пожрал-покурил и развратничал в удовольствие, один раз можно. А если через день-два в полет, а там сердчишко прихватит от разгула прошедшего? Один раз прихватит, два и все – списали подчистую! И полеты тебе только сниться будут. Каждый раз, когда станешь есть и пить неумеренно, помни об этом и понимай четко, что отдаешь сейчас, сидя за столом разгульным, несколько лет своей работы летчиком вот этой еде и этой выпивке. Как нынче модно стало говорить: твой выбор. А что касается сексу шалопутного, так от него мужик силы и здоровья не меньше теряет, чем от пьянки. Слышал такое выражение: «потасканный мужик», это вот как раз о кобелях неугомонных. Чужая женщина из мужика силу жизненную вытаскивает, а когда их много…

– Ну, Фёдор Игнатьевич, ты и нагрузил, – пожаловался Матвей.

– Тебе примеры привести или сам вспомнишь? – хмыкнул дед.

– Вспомню, – хмуро кивнул внук, у которого в памяти тут же услужливо всплыли имена парочки знакомых летчиков, списанных раньше времени по здоровью.

– Питаться надо правильно, спортом заниматься, но без перебора, только для поддержания формы, ходить много, когда есть возможность, режим соблюдать и по бабам без разбору не таскаться. Тогда при твоих данных и после шестидесяти полетаешь, как орел. А все это баловство шалопутное оставь нынешним бизнесменам новоявленным, они это любят. За это и жизни свои отдают, – посоветовал без нажима дед.

Запомнил тот их разговор и наставление Матвей на всю жизнь! Наверное, потому что с пьянки настолько живо и красочно представил, как его отстраняют от полетов, что пробрало до потрохов! В принципе, тот загул так и остался в жизни Матвея первым и единственным.

После женитьбы на Кате жили молодые с родителями жены в Новом Уренгое. Да только назвать это «жили» можно весьма условно – авиакомпания, в которой работал тогда Матвей, базировалась в другом городе, где он жил один в общаге и жену молодую привезти было некуда, тем паче беременную, да и работал он постоянно, пользуясь любой возможностью, порой и не оплачиваемой, чтобы летать. В общем, по большому счету, Катя жила с родителями одна, и всех такое положение дел вроде как устраивало.

Вскоре родился сын Денис, и где-то через полгодика по протекции отца перевелся Матвей работать в Мурманск, где авиакомпания была посолидней. Вот и перебрался, и семью перевез. Тем более город почти родной – мамина родина, да и дедушка с бабушкой там.

А через два с половиной года вернулся Матвей в Архангельск и стал работать у отца. Ну, к своим тридцати четырем годам Матвей тогда уж был не просто классным полярный летчиком, а суперпрофессионалом высшего класса, совершенно объективно крутым, настоящим асом. И абсолютно на всю голову трудоголиком и фанатом своего дела.

Вообще-то, если по-честному, то среди летчиков Севера не принято вот так, как он, скакать из предприятия в предприятие, обычно сохраняется преданность одной авиакомпании, своему коллективу и своему летному составу. Да только…

Все бы так и было в профессиональной судьбе Матвея Батардина, если бы не развалили полностью Полярную авиацию правители тогдашние, вот так просто – кинули вместе с Арктикой и всеми ее проблемами, и все! Ничего, ведь практически ничего не осталось! Убитая отрасль!!

Старые самолеты с почти выработанным ресурсом, отсутствие капитального ремонта на авиапредприятиях. Практически никакого снабжения! Мастера механики, энтузиасты, влюбленные в свое дело, которые не ушли, даже когда им не выплачивали зарплаты, буквально чудом каким-то, на коленках содержали машины в рабочем состоянии. Им памятники надо ставить!