Моя охота за бабочками

Единственным моим развлечением во время коротких каникул было участие в работах отца. Несколько лет назад он начал борьбу против грозного врага культурных растений — майского жука. Вред, причиняемый этим насекомым сельскому хозяйству Европы, исчислялся тогда миллионами золотых франков в год. Мой отец решил организовать «Союз по уничтожению майских жуков». При поддержке министра земледелия Франции он привлек к делу учителей тех краев, где свирепствовал майский жук, и они мобилизовали на борьбу с вредителем своих учеников. Дети во время пахоты собирали белых «червей» — личинок майских жуков, а муниципалитет принимал личинок и перерабатывал их на удобрение.

В один прекрасный день отец, разглядывая собранных им личинок, заметил, что некоторые из них издохли и покрылись каким-то налетом, похожим на плесень. Отец предположил, что имеет дело с естественным заболеванием жука, и проделал множество опытов, стараясь заразить этим недугом здоровых личинок. Это ему удалось. Отец сообщил о результатах своей работы профессору Сорбонны Альфреду Жиару; тот выпустил книгу о болезнях майского жука, в которой с похвалой отозвался о труде отца, чем доставил ему большое удовольствие.

Помню, как к отцу приезжали представители различных иностранных фирм и предлагали ему уехать из Франции и на очень выгодных условиях разрабатывать его метод борьбы с майским жуком за границей. Но мой отец предпочел скромное жалование в шесть тысяч франков, которое выплачивало ему французское правительство. Он неутомимо продолжал трудиться вплоть до того дня, когда, истратив на опыты все свое личное состояние и состояние моей матери, вынужден был покинуть Европу, где ему грозила нищета.

Он согласился принять пост начальника строительных работ на гвианской каторге. Колониальные чиновники в Гвиане получали в три раза больше, чем чиновники в самой Франции; только таким способом отец мог расплатиться с долгами и содержать семью.

Мне было тогда пятнадцать лет. Известие о нашем отъезде наполнило мою душу счастьем. Незадолго перед этим я узнал, что моя мечта, заветная мечта стать морским офицером, рухнула из-за хромоты. Родители не соглашались, чтобы мне сделали операцию ноги: в ту пору это было серьезным риском. Меня утешала только мысль, что мне все-таки суждено увидеть новые горизонты. И вдруг я узнал, что отец решил оставить меня во Франции! «Перейдешь в лицей Лаваль», — заявил он. Я восстал. Помню почти слово в слово то, что я написал ему тогда: «Значит, ты уезжаешь и хочешь оставить своего сына! Что ж, скажу тебе откровенно, ты только выбросишь зря деньги на мое образование, потому что я не смогу найти в себе достаточно мужества для работы. Неужели ты лишишь меня радости путешествия! Нет, ты так не поступишь! Умоляю тебя, возьми меня с собой. Это вовсе не значит, что я брошу учиться, ведь в Кайенне есть лицеи». И я добавил: «Просьба моя — плод долгих размышлений. От твоего ответа зависит мое будущее».

Я получил от отца несколько кратких строк, которые тоже навеки запечатлелись в моей памяти: «Твое желание слишком сильно, чтобы я мог возражать. Поэтому беру тебя с собой; но, если ты поймешь со временем, что был неправ, пеняй на себя и не упрекай меня».

Эта книга послужит доказательством того, что мне не пришлось упрекать своего отца. Я отнюдь не считаю, что всё определяют обстоятельства; напротив, я думаю, что подлинное призвание проявит себя при любых обстоятельствах.

Знакомство с Гвианой

Первое путешествие в Гвиану поразило меня. В сущности, я был еще ребенком! Приключения начались для меня сразу же по выходе из порта Сен-Назер. Все восхищало меня на пароходе «Франция»: роскошные салоны, огромные столовые, обильная пища, которую там подавали. К несчастью, мои сестры и я отдали дань морской болезни в Гасконском заливе, который никогда не бывает тихим. Но в скором времени море успокоилось.

В районе Азорских островов стояла прекрасная погода. Когда пароход проходил мимо острова Сан-Мигел, тамошние жители приветствовали нас на португальском языке. Пышная растительность — переходная ступень к тропической флоре — восхитила меня.

Этот остров стал для меня как бы прообразом того земного рая, который я столько раз рисовал в своем воображении, и поэтому я очень огорчился, что наша «Франция» не вошла в гавань.

Эту весть принес один из судовых офицеров, который добавил для нашего утешения, что мы можем отсюда послать письма близким.

Это меня заинтриговало: как же уйдет почта, раз мы не будем делать остановку? Через несколько минут тайна открылась.

Матросы взяли бакен и прикрепили к нему герметически закрытым ящик с нашими посланиями. Началось своеобразное состязание: с десяток лодок устремились к нашему пароходу. Все наперегонки старались схватить бакен. Мне объяснили, что в ящике лежат не только наши письма, но и несколько золотых монет — награда самому искусному гребцу.

Примерно через двое суток после Азор мы увидели первых летающих рыб. Некоторые падали на палубу нашего парохода.