Моя особенная девочка. Я тебя нашел

С удовольствием обнимаю в ответ, утыкаюсь носом в его шею. Мне так хорошо, мне так нравится. Я готова стоять так до утра и дышать его запахом. Спокойно, тепло, приятно. Есть ощущение надежности и защиты. Он руки смыкает, до легкой боли сжимая меня в районе ребер. Губами утыкается в макушку. Я таю, засунув всю свою гордость в задницу. Хочется других его поцелуев. Как там, на крыше. Наглых и взрослых, но Макс медлит. Ему тоже нравится просто обниматься. Я это как-то кожей чувствую, что ли. И внутри все горит, а просить его о поцелуе я не решаюсь. Язык вдруг к небу прилипает и два слова внятно связать не получается.

— Ань… — его голос приятным бархатом проходится по коже.

Я же не ответила на его вопрос.

— Нет, не отправила. Мне вдруг стало так жутко. Представляешь, она реально желала мне смерти. Я думала, интернат, это предел ее ненависти ко мне, а оказалось… Макс, она хозяйкой здесь хочет быть, — в носу предательски начинает щипать.

— Не паникуй, — он берет меня за руку. Садится на кровать и устраивает меня у себя на коленях. — Отправляй запись отцу. Эту проблему должен решать он. Если боишься, давай я отправлю.

А я боюсь. Правда боюсь. Сама не знаю, почему. В этом чувстве нет логики, оно просто свербит у меня в груди, частично вытесняя приятное тепло от Макса. Оно мешается. Его хочется взять и вырвать с корнем. Авдеев прав. В этом надо разобраться отцу. Только я думала показать ему эту запись, когда он приедет из командировки. А вдруг Ви что-то сделает, и я не успею?

Разблокирую мобильник и протягиваю Максу. Пусть сам, а я еще немного им подышу. И не удержавшись, целую его в шею. Он шумно выдыхает и возится в телефоне, пока я замираю в своей уже любимой позе. Поглаживаю пальчиком верхние позвонки, до которых можно добраться через ворот футболки. Макс усмехается, крепче прижимает меня к себе одной рукой.

— Отправил. И написал, что я у тебя.

— Спасибо, — снова целую его в шею.

— Давай поедим, а, — жалобно просит Макс.

— Еще две минутки. Ладно?

Я еще чуть — чуть хочу его почувствовать. Это теперь моя персональная успокоительная таблетка. Макс дает мне эту возможность. Все портит мой вновь заурчавший желудок. Приходится слезать с колен парня и распаковывать почти остывшую пиццу.

Мы решаем ее не греть. Вместе забираемся на мою кровать, выбираем фильм на ноутбуке и смотрим, поедая «Маргариту».

Отец звонит только к вечеру. Я даже не обижаюсь. У меня тут Макс и я погружена в его присутствие полностью. Мы успели сделать все задания на завтра, насмеяться и даже немного подраться подушками, после чего я все же получила свой долгожданный поцелуй, который так и не решилась попросить.

— Ты как, малыш? — звучит обеспокоенный голос родителя.

— Уже лучше. Меня спасает Макс, — признаюсь папе.

— Это хорошо. Будь умницей, ладно? Не натвори там ничего без меня. Я сейчас закажу билет и первым рейсом прилечу к вам.

— Правда прилетишь? — не верится.

— Конечно, Ань. Дай мне Максима, пожалуйста, на две минутки. Мы с тобой потом еще поболтаем.

Протягиваю Максу мобильник. Он здоровается с отцом, отходит к окну, угукает, даже кивает в ответ. Мне интересно, что говорит ему папа, но я не лезу. Заставляю себя сидеть на попе ровно и не вмешиваться.

— Да, Вадим Юрьевич, я останусь. Обещаю, с моей стороны все будет нормально. Мама? Не должно быть, я сказал, что поехал к вам. Да? Спасибо, было бы здорово. Ей так точно будет спокойнее. Номер ее у вас есть? А, ну окей. Спасибо еще раз за доверие. До свидания, — разворачивается ко мне, возвращает трубку.

— О чем говорили? — любопытно улыбаюсь, но папа не сдает весь их разговор. Лишь ставит перед фактом, что Макс останется у меня с ночёвкой и я должна быть не только хорошей девочкой, но и гостеприимной хозяйкой, чтобы не опозорить фамилию Каменских перед гостем. — Ой, что будет… — улыбаюсь, закончив разговор с отцом.

— Посмотрим еще что-нибудь? — предлагает Макс.

— А хочешь, я тебе сыграю? — мне самой хочется. — Мне отец такой инструмент купил, — облизываю губки.

— Очень хочу, — Макс нервно сглатывает, глядя на мой жест, и плюхается на кровать в ожидании персонального концерта.

Порывается помочь, когда я ставлю синтезатор на стойку. Но я справляюсь сама. Подключаю колонку, чтобы звук был максимально качественным, игриво пробегаюсь по клавишам, словно здороваясь с синтезатором и начинаю играть. Для него. Получается своего рода музыкальное признание. Я бы вряд ли сказала словами, как Авдеев стал дорог мне, а музыка… музыка творит чудеса, она тоже умеет разговаривать.

Его теплые ладони скользят по моей талии. Макс устраивается у меня за спиной, прикасается губами к щеке и тихо шепчет на ухо:

— Я тоже…

От его слов вздрагивают пальцы, и я сбиваюсь. Он тихо смеется мне в шею, тянет на себя, и мы падаем на кровать. Долго целуемся, обнимаемся. Слова закончились. Остались только прикосновения, которые говорят гораздо больше, чем любые слова.