Моя песня бредёт по свету...

Когда, устав от многословья
И самого себя презрев,
Прильну щекою к изголовью —
Закрыть глаза, чтобы прозреть,
И увидать тебя и плакать,
Кричать, как трудно нам двоим,
Кусая локти, в темень, в слякоть
Бежать за поездом твоим.
Хоть рано ночи надвигаться,
Но все равно темно — зима,
Пора закрыться навигации,
И солнца негде занимать.
И от речений дальновидца,
От грозных фраз и мутных тем
Мне захотелось удавиться,
К тому ж зима. Такая темь,
Карман прокуренный без гроша,
Огни в подсиненных очках,
В порту унылая пороша
И три бича у кабачка.
Там пьяный врет, что твой Качалов,
Прожектор шарит до утра,
А у заснеженных причалов
Обледенели тралера.
Домой? В тепло? Листать Декарта
Да по простору тосковать,
И с завистью глядеть на карту,
На голубые острова?
Но мир войною запоганен,
И у простора — ни кола,
И разве только в Зурбагане
Цветут на мачтах вымпела.
От изречений дальновидца,
От мути, липкой как макрель,
Мне захотелось удавиться,
Да вспомнил вдруг, что есть апрель.

(дата неизв.)

Лунная соната

Через комнату, где твои пальцы
         на клавишах лунных,
Через белый балкон
         в тишину кипарисных аллей
Улетает соната
         к сиянию синей латуни,
Где на лунных волнах
         отражается сон кораблей.

Жарко шепчет прибой голубой,

         замирает стаккато
Над заливом, залитым луной,
         и на черной гряде,
Тени шхун колыханьем
         вторят переливам сонаты,
И задумчивый месяц
         качает узор на воде.

И поют тополя,

         и струя под луною дымится,
И ресницы лучей
         задрожали на зыби лесов,
А соната скользит,
         как огромная лунная птица,
Улетая на ней
         к островам голубых облаков.

Над заливом вдали

         пролились переливы рояля,
У залива вдали
         тополя под венцом голубым.
А соната плывет,
         побледневшие звезды печаля,
Над листвой,
         над горами,
               над морем,
Над миром ночным.

(дата неизв.)

«Ну зачем же так горько плакать…»

Ну зачем же так горько плакать
И слезинки ронять на песок?
Я пойду на закатный запад,
Ты пойдешь на горящий восток.
Но земля ведь кругла и стара,
И, быть может, когда-нибудь я
На другой половинке шара
Повстречаю случайно тебя.

Обниму неуклюжей лапой,

Поцелую в прохладный висок…

Ну зачем же так горько плакать

И слезинки ронять на песок?

1937

Город

I