Моя пятнадцатая сказка

Короче говоря, пистолетов у Тэцу и Кикуко не заметили и сочли их за обычных. Разве что девочку-якудза сочли просто за добрую и смелую девочку, не испугавшуюся взрослого наследника клана якудз, решившуюся защищать невольных зрителей той перестрелки. Ну, и истории о верной дружбе Каппы и Рескэ. Ага, а она недавно сама трех взрослых якудз застрелила, то ли из клана этого убийцы Каппы, то ли из другого. Воевать с другими бандитами она явно не боялась, а воевала жестоко, никого не жалея. Она… она точно не тронет меня?..

Но полиция и журналисты ей поверили, умилились и отпустили. Вот даже накормили ее и Тэцу. А куда они потом пошли — неизвестно. Сатоси-сан так точно не знал, а мне рассказал только то, что ему было известно.

Я рассказала Синдзиро, что собираюсь записывать историю вроде дзуйхицу. Ну, хотя бы немного похожую на литературу эпохи Хэйан. Тот заинтересовался, с чего бы это «у девчонки такой интерес к взрослым историям»? Я рассказала про задание учителя. И что не знаю, что думать о будущем. Хотя я не считала истории периода Хэйан взрослее тех, что нашла у папы с мамой. Как-то в старину меньше описывали, как там люди слипались от страсти. Ну, слиплись и слиплись. Ну, понравилось им. Ну, они захотели еще. И все. А, и в старину чаще детей делали, чем теперь. Вроде.

И он вдруг предложил мне сходить к нему в комнату и посмотреть на картину в его токонома. Оказывается, та картина сохранилась еще с периода Хэйан! Сокровище его семьи, перешедшее к нему, как к наследнику!

Я почему-то очень обрадовалась, что он сам пригласил меня в свою комнату. Тем более, что я в прошлый раз сама хотела получше разглядеть ту картину, похожую на старую, только тогда было слишком темно.

И я смело полезла следом за ним по лестнице. А магазина дверь мы прикрыли на щеколду. Тем более, что был уже вечер, а я прибиралась в тот день именно вечером. А до прихода папы я точно спущусь. Может, сама до дома дойду. Или упрошу меня проводить Синдзиро. Про Кикуко он же знал. Он же не отпустит меня одну, если девочка-убийца еще в Киото и на свободе?..

Комнату на втором этаже заливал свет уходящего солнца. И картину было хорошо видно. И она оказалась очень красивой! Я опустилась на татами перед ней и долго восхищенно ее разглядывала. Синдзиро перебирал книжки в тонком открытом шкафу, потом присел на свою постель из одеяла, постеленного поверх рисовых циновок, с книжкой расходов, делать пометки.

Хотя он оба кимоно, что лежали поверх одеяла и, видимо, заменяли ему одеяло, осторожно сдвинул в сторону, чтоб лишний раз не мять. Кстати, те кимоно были очень красивые. Белое и нежно-сиреневое. Ой, нет! Оно мне показалось сиреневым в темноте, но на самом деле там просто был узор из мелких цветов глицинии. Непривычный оттенок. И узор непривычный, хотя и очень элегантный.

— Это тоже семейная реликвия, — ответил мой друг, услышав шорох и повернувшись ко мне.

— Тоже древние?

— Тоже старые, — ответил он уклончиво.

— А можно потрогать?! — подскочила я к нему и его постели.

— Нет, — отрезал Синдзиро сердито.

И мне пришлось смотреть так, не прикасаясь. У, как это было сложно, сидеть около такой красоты и даже не прикоснуться!

— А почему ты их в музей не отдал? — спросила я наконец.

— Если заикнешься кому-то, что я храню старые вещи и не отдал их в музей, тебе не поздоровится, — сказал молодой мужчина спокойно, но, впрочем, глаза его как-то странно блеснули, а зрачки… Нет, глупости!

Честно пообещала:

— Я никому ни за что не скажу!

И ушла обратно к картине, подальше от этого искушения, которое так хотелось пощупать.

Прошло с четверть часа или больше. Солнечные лучи больше не лились в комнату, а солнце скрылось где-то за крышами домов. Или меньше? Не знаю, я не смотрела на часы на моем мобильнике. Я любовалась картиной. Эти два мальчика и девочка были так тщательно прорисованы! И видны были даже очертания картинок, нарисованных на внутренних сторонах больших ракушек, с которыми они играли. И усадьба. Если честно, эта картина напоминала картины периода Хэйан, но немного и отличалась. Там важны были силуэты волос, линии одежд. Обстановку прорисовывали иначе. А тут было деталей как будто побольше. Не совсем похоже на старинные картины. Хотя и очень тщательно нарисовано. Будто художник сам там сидел и рисовал то, что было у него перед глазами. Причем, он очень любил тех детей и ту усадьбу и, может быть, даже сами ракушки.

Я не выдержала — и поделилась с другом своими впечатлениями. Он ведь запретил только прикасаться к старым кимоно, но не запрещал ведь его отвлекать? Тем более, я немного держала в руках кимоно с глициниями, когда вынесла его тогда прикрыть спящего хозяина магазина. Но я ж тогда не знала, что эти кимоно такие старые! Я бы их тогда много-много ощупала! И примерила бы!