Моя поневоле

В тот день, на дороге, когда вез Марго в аэропорт, с каждым отмотанным километром все сильнее чувствовал удушье. Понимал, что не хочу отпускать. И все равно, упрямо продолжал ехать в заданном направлении. Хотя знал точно, что даже если больше никогда не увижу, из головы не смогу выкинуть. Болеть долго ею буду, возможно, всю оставшуюся жизнь.

Когда Марго попыталась обмануть на той дороге Волкова, выманила пистолет, невозможно было не почувствовать восхищение. Смелая. Отчаянная. И в то же время такая ранимая. Глупая. Разве такой хитрый псих дал бы ей заряженное оружие? Я знал, что нет. Волков не собирался меня убивать. Слишком рискованно. Хотел взять живым. Чтобы шантажировать моих людей.

Он выстрелил в меня из пневмата. От боли я потерял сознание. Последнее что слышал – отчаянные крики Марго.

Так не кричат, если человек тебе безразличен. Опустошение. Отчаяние. Безумная боль – вот что звучало в ее голосе.

Они согрели душу. Дали веру в то, что и правда есть что-то настоящее в этой девочке. Гордой упрямой стерве. Кто бы мог подумать, что так сильно западет мне в душу именно такая? Я ведь никогда не влюблялся. Женился на той, кого семья выбрала. Сочли подходящей. Ничего к жене не чувствовал, как чужие жили. До того как встретил Марго равнодушно к женщинам относился. Как к способу сбросить напряжение. Не верил, что можно с ума с ходить по другому человеку, подыхать от желания.

Когда Марго увезли, мне удалось отбиться. Не дался Волкову в лапы, ушел. Это стало для него роковой ошибкой, концом. Но я понимал, что тут задействован кто-то из своих. Рустам. Продал меня, сука. Чтобы выманить старого лиса, нужно было никому не давать о себе знать. Эта мразь залегла на дно, в такую дыру, до которой так просто не доберешься.

Только брату весточку послал. Чтобы вытащил Марго.

Я не мог даже мысли допустить, чтобы она была с этой мразью. Пришлось делать выбор. Рустам был важнее. Как бы ни рвало душу то, что не сам спасу Марго, не сам разорву Волкова на части. Рустам мог навредить деревне, моим близким. Самый тяжелый выбор в жизни.

Сейчас, похоже, пришла расплата. Марго считает меня самовлюбленным эгоистом. Ей никто не сказал, что я выжил. Я так велел. Потому что мог сдохнуть по-настоящему, в любой момент. Потому что шел на риск. Зачем девочке оплакивать меня дважды? Разве это не более жестоко?

Только ей не объяснишь, слушать не хочет, а я и двух слов рядом с ней связать не могу. Потому что хочу ее так, что яйца вот-вот лопнут. Перестаю соображать, сгребаю в охапку, целую, засасываю, будто сожрать хочу.

Дикарка кусает меня до крови, показывая у кого теперь власть. Когти наточила, будет теперь упражняться в садизме, тренироваться на мне?

Что остается? Смириться. Потому что не отпущу. Теперь уже нет. Моя. Она стала моей с самого начала поневоле. Я не хотел. Сопротивлялся. Мы оба боролись друг с другом. Теперь я вернулся, чтобы бороться за нее.

Глава 23

Марго

– Ты правда его укусила? – заливисто смеется Вилена.

– Не вижу в этом ничего смешного, – отвечаю хмуро. – Он сам виноват.

– В этом я даже не сомневаюсь, дорогая, – снова хихиканье. – Боже, это так классно! Нет, правда, я серьезно! Твой рассказ очень сильно порадовал меня! Просто восторг!

– Не понимаю почему, – вздыхаю, глядя на Вилену. – Уже жалею об этом. Это было глупо. Он разозлился. Не хочу расставаться на такой ноте.

– Я объясню, почему так радуюсь, – говорит Вилена. – Далхан долгое время вызывал у меня страх. Честное слово, до жути его боялась. Он был со мной грубым, терпеть меня не мог. Не скажу, что у него не было для этого причин. Были. Я тоже не ангел.

– Вот уж прости, не поверю, – обрываю скептически.

– Я тебе расскажу. Это очень давняя и болезненная история. Наше с Тагиром знакомство началось очень давно. Он работал на моего отца, был совсем юным, а я была ребенком. Я влюбилась в него, и я моя глупость, неосмотрительность, едва не стоили ему жизни.

Лицо Вилены мрачнеет, видно, что ей нелегко углубляться в эти воспоминания.

– Так что поверь, у Далхана были причины для презрения, даже ненависти ко мне. Сейчас он, можно сказать, милашка со мной.

– Мне кажется, к нему точно неприменимо слово «милашка».

– О да, услышь он о себе такое, на месте бы убил, – снова улыбается Вилена.

– Я сильно его разозлила, – вздыхаю.

– Боишься его мести?

– Нет.

С удивлением прислушиваюсь к себе. Страха действительно нет.

– Ты сказала ему, что купила билеты в Италию? – нервно теребит складку на платье Вилена.

– Не помню, – обхватываю себя руками. – Кажется, да.

Наш разговор, все как в тумане. К тому же разве это имеет особое значение? Мы оба и так понимаем, что это неизбежно.

– То есть осталось три дня? – Вилена чуть не плачет.

– На более раннее число билеты были только в Будапешт, но мне туда совсем не хочется, – улыбаюсь, с трудом сдерживая слезы.

– Значит, у него есть три дня, чтобы тебя разубедить.

– Меня ничто не разубедит, – перебиваю торопливо. – Понимаю, что выгляжу ужасно упрямой. Мне тоже больно уезжать. Я привязалась к тебе, к Нурпат.