Моя прекрасная цветочница

– Не только потому, что моя мать стала догадываться о наших отношениях, но и потому, что день свадьбы заставил меня вспомнить о том, о чем я старался забыть.

– Почему ты сразу не объяснился со мной? – спросила Грейс.

– Потому что я не хотел признаваться в этом даже самому себе. Я просто желал, чтобы моя жизнь вернулась в нормальное русло. Хотел жить легко и удобно, не рискуя своими чувствами. Я не хотел влюбляться и рисковать, страдать и чувствовать унижение, поэтому менял женщин как перчатки, пытаясь убедить себя, что этого достаточно. Но потом я встретил тебя и тут же влюбился, и это напугало меня до смерти.

– Почему ты так испугался?

– Потому что однажды я уже планировал свое будущее. С женой и детьми. А когда мечта стала кошмаром, я решил: любовь и брак – удел дураков. Не стоит рисковать и снова проигрывать. Я думал, что был настроен против свадьбы Кристоса и Софии потому, что они плохо знают друг друга. Но на самом деле я просто очень не хотел видеть то, что сам потерял: мечты о счастливом браке, детях, женщине, которая была бы моим лучшим другом. На свадьбе брата я понял, что ужасно ошибался, убеждая себя, будто мне не нужна любовь. И еще я старался побороть мои чувства к тебе. Я не мог справиться с эмоциями: мыслями о будущем, которого меня лишили; воспоминаниями о стыде, моей проклятой гордости и о том, как я – циник – влюбился в женщину, которая идеализирует любовь. Я просто хотел, чтобы все закончилось. Чтобы в моей жизни не было этого безумия. Я не знал, что делать, поэтому оттолкнул тебя. Но после твоего отъезда я чувствовал себя несчастнейшим из людей. Ты изменила меня, заставила заглянуть в свою душу и осознать, до чего я был одинок до знакомства с тобой. Какой пустой была моя жизнь, проходившая на работе и вечеринках. Я устал притворяться. Видя, как мужественно ты помогаешь своей семье, помня, как ты сказала мне перед отъездом о необходимости быть честным с собой, я понял: мне нужно отпустить мой стыд и унижение. Мне необходимо забыть о гордости, если я когда-нибудь захочу снова полюбить. – От волнения у Андреаса перехватывало дыхание, но он продолжал: – Свадьба Кристоса была похожа на рентгенограмму всего того, что я неправильно делал в жизни. Мне не понравилось то, что я увидел, поэтому я обидел тебя. И теперь я приехал просить у тебя прощения.

Извинение Андреаса было порывистым и искренним. Грейс не могла отказать ему сразу. Даже сейчас, когда ее сердце разбивалось на мелкие кусочки от боли, ведь она знала – они с Андреасом никогда не будут вместе, – она страстно хотела его.

– Ты не единственный, кто все испортил в день свадьбы, – вздохнула Грейс. – Последние дни я пыталась понять, почему меня так обидел твой отказ. И я поняла это.

Андреас наклонился к ней, его широкие плечи напряглись под хлопчатобумажной тканью рубашки:

– Что ты имеешь в виду?

Она закрыла глаза, вспоминая, как упиралась лбом в его мускулистую грудь. Ее захлестнуло сожаление и чувство вины.

– Я ждала от тебя слишком многого, – продолжала она. – Мне следовало понять, что ты борешься с собой, и поддерживать тебя, а не искать признаки того, что ты меня отвергаешь. Ты рассказал мне о том, как пострадал в браке, о своих отношениях с отцом. Мне следовало на время отстраниться от тебя и дать тебе необходимую свободу, но вместо этого я была почти готова к тому, что ты обязательно меня оттолкнешь. В глубине души я хотела, чтобы это произошло раньше. Я уже влюбилась в тебя и не могла думать о том, чтобы полюбить тебя сильнее, а потом расстаться с тобой. А расставание было неизбежно.

– Почему неизбежно? – спросил Андреас.

– Ты твердил снова и снова, что не веришь в любовь и отношения. И, честно говоря, ты не тот романтик, за которого я хочу выйти замуж.

– Может, мне удастся стать романтиком?

– Я полагаю, всякое бывает.

Они обменялись улыбками, и Грейс задалась вопросом, как найдет силы, чтобы уйти от него.

– Была еще одна причина, почему я решила, что это неизбежно. – Она почувствовала, будто весь мир вокруг нее завертелся, поэтому какое-то время молчала. – Это из-за моей мамы.

Она говорила с огромным трудом. Ей казалось, что она публично обнажает душу.

Андреас подвинулся вперед в кресле так, что их колени соприкоснулись, и осторожно коснулся ее ноги. Он смотрел в ее глаза с таким состраданием, что Грейс пришлось отвести глаза, чтобы говорить дальше.