Моя профессия спаситель

Все предыдущие сутки и часть утра Ани мучилась дилеммой: навещать гоблинолога или все-таки не стоит. Она бы и дольше переживала, да времени не осталось, пришлось в полной неопределенности на обещанное свидание с «тетушкой» отправляться. Ну а там закрутилась как-то, засуетилась: пока с лечащим врачом разговаривала, пока к санитаркам «подмазывалась», да и со старушкой посидеть надо, поговорить о важном. Дама, несмотря на свою строго-гувернантскую внешность, оказалась большой поклонницей великосветских сплетен, почерпнутых из газет, принесенных самой же Анет.

В общем, Сатор напрочь забыла и об ученом, и о своих сомнениях.

А вот Саши, оказывается, о ней не забыл, поджидал возле больничного корпуса, у окна, почему-то почти настежь открытого — и это притом, что погоды стояли совсем не ласковые. Причем окно явно в палату вело и за казенными занавесочками виднелись физиономии в полосатых больничных пижамах. В смысле, в пижамах были нее физиономии, а мужчины, пациенты то есть. А вид они все равно имели загадочный и выжидающий.

В общем, Анет сразу поняла: уважаемый господин Кремнер — гоблинолог и по совместительству модный писатель, не просто так ее ждал, а с умыслом.

— Не желаете чашку чая? — огорошил Сатор Саши, предварительно, естественно, вежливо, пожалуй, даже чересчур вежливо поздоровавшись.

— Вы меня хотите пригласить на чай? — искренне удивилась Анет. — Прямо сейчас?

— Ну да, — гоблинолог неуверенно переступил с ноги на ногу, поправив очки. — По-моему, самое время… Холодно сегодня, не находите?

— Нахожу, конечно. Но как-то место для пикника не слишком подходящее… — Ани растерянно развела руками, оглянулась, — да и время тоже.

— А меня выписывают завтра.

— Я очень рада.

— Вот я и подумал… Может, нам больше и увидеться не удастся, не то что пригласить вас куда-нибудь.

В палате, за занавеской и наполовину прикрытым окном, гоготнули намекающе и очень по мужицки, а Саши заметно вздрогнул, виновато покосившись на Сатор. На скулах у него вспыхнули два ярких пятна, будто гоблинолога лихорадить начало. А еще он уже явно не радовался собственной затее.

— Во-первых, по крайней мере один шанс пригласить меня, у вас обязательно будет, — Анет вытащила из сумочки карточку, протянула бедолаге. — А, во-вторых, я с удовольствием выпью чаю. Сегодня и впрямь холодно.

Вот говорят: «Засветился человек от радости!» Понятно же, что это всего лишь красивый оборот, не умеют обычные люди светиться. Но то обычный, а не прославленные гоблинологи. У Саши даже очки сверкнули, будто в них солнце забликовало, хотя никакого солнца в помине не было. А визитку он схватил с такой поспешностью, что едва не порвал ее. И почему-то заложил карточку за ухо, кажется, сам не очень понимая, что делает.

Зато оконная рама, таинственно скрипнув, приоткрылась пошире и на подоконнике обнаружился самый настоящий, да еще фарфоровый, чайник, молочник, сахарница, две чайных пары, серебряные ложечки, щипчики, десертные тарелки и даже салфетки в толстых кольцах — все как полагается.

— Что желаете к чаю? — тоном завзятого официанта осведомился Саши.

— А у вас есть выбор? — несколько обалдев, спросила Ани.

— Все, что угодно даме.

— Ну, скажем, булочки? — предположила Анет.

Зря предполагала, на подоконнике мигом материализовалась тарелка со свежайшими, парком дымящимися на осеннем воздухе булочками с кремовой прослойкой.

— А если, допустим, кекс?

Гоблинолог, выпрямился, скроил скучающую физиономию и с надменностью распорядителя двора Ее Величества королевы-регентши, хлопнул в ладони. Рядом с булочками появилась тарелка с тонко — не толще книжного листа, нарезанными кексами.

— Фруктовый пирог, — входя во вкус, потребовала Сатор.

Желание моментально исполнилось. За окном мужской хохоток, безуспешно маскируемый покашливанием, все больше напоминал хихиканье юных институток, а очки же ученого поблескивали не просто радостно, а горделиво-победно.

— Имперский десерт со сливками! — потребовала Ани, а сообразив, что губу закусила с эдаким лукавым вызовом — и где только набралась, спрашивается? — постаралась изобразить серьезное лицо.

Правда, у нее, кажется, ничего толком не получилось, потому как на подоконнике, и без того тарелками уставленном, появилась креманка с пышной спиралью сливок, художественными потеками шоколадного соуса, россыпью медово-золотистых орехов и кокетливым вишневым хвостиком, торчащим из этого богатства.

Ну а хихиканье в палате сменилось откровенным жеребцовым ржанием.

— Ну, хорошо, — протянула Ани. — Дама желает сухарей!

— Каких сухарей? — откровенно растерялся Саши, сдернув с носа очки.

— Ржаных, — не без злорадства пояснила Сатор.

— Позвольте, но я…

— А говорили: все, что угодно даме, — усмехнулась Анет, едва сдержавшись, чтобы не показать гоблинологу язык.

— Кто же мог знать, что у дамы такой изысканный вкус, — сокрушенно мотнул головой Кремнер и кивнул кому-то за шторой.