Моя профессия спаситель

Гоблинолог, не снимая пальто, подошел к Ани, обнял за плечи, не спеша ничего объяснять. Да и господин заговаривать не спешил, на Сатор вообще внимания не обратил, смотрел он только на красавицу, спящую, положив голову на руки. И взгляд у него был странным, жалостливо-брезгливым, что ли?

— Значит, мы с вами договорились? — сказал мужчина, наконец.

Голос у него тоже очень солидным оказался.

— Надеюсь, — отозвался Саши. — Если имя госпожи Сатор в этой истории не всплывет, то…

— Не волнуйтесь, на репутацию вашей Сатор и пятнышка не попадет, — отмахнулся господин и усмехнулся безрадостно.

— Если вам нужны консультации специалистов, — негромко и не сразу, похрипывая, выговорила Ани, — у меня дедушка…

— Да притаскивал я этих специалистов, — хмыкнул мужчина. — Говорили мудрено, а все к одному сводилось: характер, мол, такой. Истеричка.

— Одевайся, — Саши убрал руку с плеча Ани, — карета внизу ждет.

Анет кивнула, не спросив, куда это они ехать собираются.

* * *

Видимо, сейчас у хирурга настроение было куда лучше, чем в их предыдущую встречу. По крайней мере, сегодня врач больше не шатуна напоминал, а эдакого громадного плюшевого мишку, пижамы с себя не срывал, кусаться, кажется, не собирался, даже улыбался, кивнул Сатор, как старой знакомой.

— А говорят, что молнии в одно и то же место не бьют, — пробормотала Ани, цепляясь за рукав Саши.

Не то чтобы у нее ноги подкашивались или там слабость одолела, просто вот так — держа его за рукав — Анет себя увереннее чувствовала, связь с реальностью, которая так и норовила истончиться до почти полного исчезновения, крепчала.

— Еще как бьют, — людоедом ухмыльнулся хирург, стягивая с коротко стриженной головы шапочку и засовывая ее в карман брюк, — особенно, когда у человека есть дурацкая привычка во время грозы в чистом поле гулять. А ваш, кажется, из таких.

— Ну как он? — эдаким специальным заискивающе-вопросительным тоном поинтересовался Саши.

Вот странно, стоит человеку в больнице очутиться и мигом, буквально ниоткуда, прилипают к нему такие специфические ярлычки: люди причастные — родственники там, друзья — начинают заглядывать врачам в глаза, будто ниже ростом становясь, заискивают. Пациенты, даже если у них порез на пальце, немедленно берутся помирать, говорят затихающим шепотом. А медики и те, кто около, пусть даже ветеринары, мигом заводят «профессиональные» беседы, непременно делясь собственным богатым опытом.

Впрочем, бывают еще причастные-скандалисты, больные, ни в какую не соглашающиеся лечиться, и молчащие как столб профессионалы, не желающие разглашать даже тайну времени наложения жгута, который сами же и затянули. Мол: «Вы тут все умные, справляйтесь, как знаете!».

Так что все, как обычно, относительно.

— Да ничего он, — отозвался хирург. — Глаз, слава Лорду, цел и даже не задет, на веке ерундовина, царапина. Вот щеку ему разодрали знатно, шрам останется. Ну да они только украшают. На руках тоже так, цапочки — пара швов и все дела. Вот с шеей пришлось повозиться, раны рваные и кончик этой пилки треклятой остался, убегать вздумал, да еще место-то такое, не слишком удобное. Кровопотеря, конечно знатная. Но ничего, мужик молодой, справится. Ну а мы подмогнем.

— То есть, поправится? — уточнил гоблинолог.

— Прогнозов дать не могу, — посуровел хирург. — тем более, он сам, оказывается, врач. А как коллега попадается, так обязательно напакостит! Или осложнение выдаст, или аномальную реакцию на какую-нибудь фигню, или еще что-нибудь.

— Сплюньте, — вяло улыбнулась Ани.

Про то, что медики действительно имеют обыкновение становиться самыми сложными пациентами, она баек наслушалась предостаточно.

— Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, — с чувством отплюнулся «медведь», гулко постучав себя костяшками по лбу. — Вы, чай, опять захотите у одра бдеть или другая красотка придет? — Анет пожала плечами, неуверенно глянула на Саши — гоблинолог заинтересовался противоположной стеной и никаких сигналов не подавал. — Ладно, я сегодня добрый, бдение разрешаю. Только никаких нарушений больничного режима с последующими ночевками. Вам все ясно?

— Да, спасибо, — отозвалась Сатор.

— Ну тогда все, выздоравливайте, — пожелал хирург и, насвистывая, не спеша пошел по коридору, широко загребая разношенными тапочками.

В свою бытность интерном Ани и сама завела такие же, а попробуй несколько часов у стола в туфлях простоять. Но почему-то сейчас эти совершенно домашние шлепки ей показались нелепыми, неуместными.

Саши снял очки, потер глаза, словно они болели, повертел стекла в руках, но на место надевать не стал, зачем-то сунул в нагрудный карман пиджака.

— Пойдешь к нему? — спросил тихо.

И куда только делся мужчина, советовавший стулья в окно кидать, а еще выговаривающий, что номера вообще не по нему? Стоит рядом весь растерянный, ссутулившийся. И жалко его, и что делать — непонятно.

— Пойду, — промямлила Ани, — мне кажется, сейчас так нужно.

— Это твое право, — еще тише отозвался гоблинолог.

— Я помню. Только как же «хватать и тикать»? — попытка пошутить провалилась с оглушительным треском, только еще тоскливее стало.