Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

1 декабря 1940 года я писал в одном письме: «В “Правде” и “Известиях”, а также в любой другой газете вы вряд ли найдёте хотя бы одну статью, где громко не говорилось бы, как же хорошо живётся в Советском государстве по сравнению с другими странами, как же счастлив советский народ и насколько счастливее он будет в будущем. Пропаганда здесь безмерна, думаю, она даже более эффективна, чем в Германии… На сегодняшний день 80 процентов населения Советского Союза выросло после революции, и они убеждены в правдивости пропаганды, которая трубит им одно и то же… Конечно, военная промышленность даёт результаты, это мы испытали на себе. Утверждают, что тяжёлая промышленность успешно развивается. Уровень жизни народа вряд ли вырос. Но в соответствии со сталинской программой сначала должна подняться тяжёлая промышленность, которая производит средства производства. Лёгкая промышленность, которая производит товары народного потребления, может подождать. Об армии, конечно, следует заботиться. На военные цели идёт, пожалуй, до трети национального дохода. Возможность развала системы изнутри поэтому ничтожна, если, конечно, этим не займётся армия, но то, что мы видим в армии, выглядит неплохо». 26 декабря 1940 года в другом письме я повторял: «Вооружённые силы Советского Союза сегодня ещё сильнее, чем год назад».

Когда начали звучать речи о планах великой Германии, 1 марта 1941 года я написал президенту Финляндии, в частности, следующее:

«Захват и управление Украиной и тем более Южной Россией и Кавказом ужасно сложное дело, и оно будет не по силам даже мощной Германии. Эти районы плотно населены. Для Германии, в державе которой уже 10 миллионов чехов и 15 миллионов поляков [мне бы стоило добавить: 8,5 миллиона голландцев, 8,3 миллиона бельгийцев, 42 миллиона французов, 3,7 миллиона датчан, 2,8 миллиона норвежцев, а также ряд балканских народов], это непосильная задача. Здесь есть такие (русские), которые опасаются, что Германия замышляет нападение на Советский Союз. Гитлер действительно высказывает такие мысли в своей книге “Майн кампф”, но он обуславливает это достижением согласия с Англией. Дела, однако, идут совсем по-другому».

Из моего дневника 13.06.1941, накануне я вернулся в Москву из Хельсинки после беседы с президентом: «Я сказал, что если Германия начнёт войну против Советского Союза, то вполне возможно, что она, в конце концов, потерпит поражение. Во-первых, Советский Союз сильнее, чем его оценивают, его сопротивление также будет сильнее. Во-вторых, Советский Союз будет долго продолжать войну, он не пойдёт на мир, а поскольку Англия и США – враги Германии, то в ходе длительной войны Германия может не выдержать. Германия не в состоянии нанести Советскому Союзу такой удар, чтобы он не смог обороняться». Я подчеркнул, что военную мощь Советского Союза недооценивают. Сталин может сплотить народ вокруг себя и, поскольку речь идёт об оборонительной войне, стать народным лидером. Он может вести длительную войну, отойти на Восток, но сдаваться не будет. Если Германия, в конечном счёте, потерпит поражение, то Советский Союз будет участвовать в подготовке нового версальского мира. И тогда наша судьба будет печальной. Тогда мы будем одиноки, а Кремль не забудет нашего поведения.

«По мнению Рюти, у нас нет выбора. Советский Союз, в любом случае, не будет соблюдать Московский мир, а нападёт на нас».

Президент Рюти имеет глубокие сомнения относительно намерений Советского Союза. Он, как и многие финны, уверен, что Советская Россия не откажется от захвата Финляндии. К тому же он разделяет распространённую в Финляндии точку зрения, что планы Советского Союза идут дальше: захват Скандинавского полуострова. Из этого вытекало, что единственное спасение Финляндии в том, чтобы Германия разгромила Советский Союз. В таком безнадёжном тупике оказались отношения между Финляндией и Советским Союзом.

В этой связи стоит упомянуть, что ранее, весной 1941 года, в Хельсинки меня от имени нашего МИДа заверяли, что речь об участии Финляндии в возможной войне между Германией и Советской Россией не идёт. 8 мая, незадолго до моего возвращения в Москву, министр иностранных дел Виттинг, как записано в моём дневнике, сказал мне: «В области внешней политики Финляндия, как и Швеция, нейтральна и будет оставаться на этой позиции. Во внешней политики Финляндии никакого поворота не произошло (новый советский посланник Орлов утверждал, что заметил такой поворот). У нас также нет намерения мстить, мы хотим оставаться на позициях Московского мира». Исходя из всего этого 30 мая 1941 года, будучи у Сталина с прощальным визитом, я заявил, что мы будем продолжать нейтральную политику.

За границей не придавали особого значения тому выигрышному положению, которое в моральном плане получил бы Советский Союз, став объектом открытого нападения в последующей войне. Позднее наконец заметили, что война стала для России «второй Отечественной войной», а Сталин поднялся до уровня великого вождя народа России.