Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918

Осенью 1912 года наш обожаемый наследник престола тяжело заболел, и молитвы об его выздоровлении читались во всех церквах, где народ собирался толпами, и было видно, с каким истинным пылом люди молились о его исцелении. Это великое ходатайство сводило вместе все слои общества, потому что всеми владела одна мысль, одно желание – чтобы Господь избавил императора от его венценосной скорби. В то время я была убеждена в преданности народа своему монарху.

Несчастье случилось, когда государь вместе с семьей находился в районе Варшавы, отдыхая в охотничьих угодьях. Болезнь его наследника внезапно приняла тяжелую форму – любая беспечность приводила к жуткому кровотечению, а боли могли легко, учитывая его слабое здоровье, привести к смерти. В семье было несколько случаев заболевания этой болезнью. Например, брат императрицы, который умер в детстве, и ее племянник, сын принца Генриха Прусского, также страдали этим недугом. Но, самое главное, это были, к счастью, очень редкие случаи, а в медицинской истории был известен лишь двадцать один их аналог.

Кое-кто из тех, кто составлял ближайшее окружение императора, рассказывали нам впоследствии, что тогда их величества пережили дни ужасных страданий. Оставалась лишь очень слабая надежда, и император с императрицей готовились к худшему. Императора часто можно было видеть в слезах, против его воли они капали, а его подпись на государственных документах иногда выходила размазанной, и бумага по этой же причине бывала влажной – ибо его величество исполнял свои обязанности несмотря ни на что. Наконец, в Киев пришла добрая весть, и тогда в знак благодарности был проведен благодарственный молебен в честь исцеления нежно любимого наследника. Мы послали императору телеграмму с выражением нашей глубокой преданности, и в полученном сердечном ответе просматривалась между строк его безмерная радость.

Мой муж был очень занят при штабе генерала Иванова, который был командиром исключительных способностей, а войска под его началом отличались идеальной дисциплиной. У него был простой характер, яркий интеллект и самое невероятное добродушие. И его просто обожали в Киеве, где называли Дедушкой. Обладая худощавой фигурой, лицом русского крестьянина и длинной белой бородой, он всегда говорил о себе: «Я – русский крестьянин». Но он был и воином великой доблести, преданным императору и своей стране. Ныне он уже ушел от нас, но я всегда буду хранить в памяти нежные и благодарные воспоминания о нем.

Моему мужу приходилось каждый месяц уезжать из Киева в Царское Село с докладом императору, иногда я сопровождала его, чтобы повидать в Санкт-Петербурге его родителей. Этим докладам придавалось большое значение, и, хотя меня не посвящали в вопросы политики, я часто слышала разговоры о явной враждебности со стороны Австрии, с которой мы граничили в Галиции, и в это же время о широком народном движении, возглавляемом неким профессором Грушевским, который вел в Малороссии активную пропаганду.

Эти доклады готовились капитаном штаба генерала Иванова по имени Духонин – исключительно интеллигентным и образованным человеком, отличным воином и потрясающим работником. Он был великим патриотом и пытался спасти положение в России во время революции, когда и встретил свою смерть при весьма мучительных обстоятельствах, о которых я напишу в последующей части. Однажды, читая эти доклады, император сказал моему мужу: «Это ты писал, Толи? Они написаны великолепным слогом, и их очень легко читать». Мой муж ответил, что он на самом деле собирал материал, но сам доклад был написан капитаном Духониным. И император с присущей ему безграничной добротой написал на одном из докладов: «Благодарю капитана Духонина за его великолепную работу» – и подписался. Когда капитан Духонин узнал от моего мужа о своем успехе, он пришел в такой восторг и был так переполнен радостью, что не смог произнести ни слова. На следующую Пасху он получил орден, и это стало первым шагом в его блестящей военной карьере.

Когда мой муж доставил императору доклад в последний раз, он сказал его величеству, как сожалеет, что впредь не будет иметь возможности столь часто его видеть, поскольку его доклады на данный момент прекращаются. Император загадочно ответил: «Напротив, Толи, я буду видеть тебя чаще, чем прежде!»

Спустя несколько недель, 6 мая 1913 года, в день рождения императора, мой муж был назначен флигель-адъютантом его величества во второй раз. Той ночью от моей золовки пришла срочная телеграмма с этой доброй вестью. Она услышала об этом совершенно случайно. Сын старого слуги родителей моего мужа дежурил в Генеральном штабе и только что принесли распечатать императорский указ по случаю его праздника, потому что существовал обычай в день рождения императора производить повышение по службе или присваивать звания. И там он увидел имя моего мужа и тут же поспешил к родителям супруга. Встретившись с моей золовкой, он передал ей эту хорошую новость.