Моя рыжая проблема 1-2

Вообще чем дальше мы уходили от условно безопасных лугов, тем выше поднимала голову змея сомнения, которая к магии никакого отношения не имела. Спонтанное решение поближе познакомиться с Соулом никак не тянуло на разумную инициативу. Скорее, похоже на авантюру в духе Тейта — видимо, тяга к риску заразительна. С другой стороны, крепло ощущение, что ничего дурного мне не грозит. О Соуле я знала не то чтобы много, но информация обнадёживала. Спас и "удочерил" девчонку с побережья — раз, балует её — два, достиг уровня подмастерья — три, весьма силён — четыре, при этом не бахвалится, и потому знают о нём немногие — пять.

И шестое, самое главное: Соул — из ложи внимающих и поющих. А эмпатия и телепатия сильно меняют характер, привычки и даже сам образ мышления. Если есть возможность избежать открытого конфликта — телепат ею воспользуется. Мне было легко найти общий язык с Лиорой именно из-за этой открытости, готовности к диалогу. Разумеется, и жизнь в Лагоне накладывает ощутимый отпечаток, но что-то мне подсказывает — вреда Соул не причинит. По крайней мере, сейчас.

Тем временем с тропы, и так едва различимой, Орса свернула в непролазные заросли. В кои-то веки трава в Лагоне и выглядела, как правильная трава: высокие, почти до горла, тоненькие стержни-стебли, на верхушке — метёлочки, много длинных-длинных узких листьев. И всё это, кроме золотистых пушистых соцветий, насыщенно-зелёное, того идеального оттенка, который бывает только весной после дождя. На ощупь трава напоминала нечто среднее между влажным шёлком и желе. Стебли не ломались от прикосновений, но на поверхности выступали крошечные капли сока. Вскоре уже вся одежда едва ли не насквозь пропиталась, но я не жаловалась: аромат здесь стоял головокружительный, сладко-свежий, с едва ощутимой смолистой ноткой. Единственное, что омрачало удовольствие — обилие тонкой паутины. К счастью, она быстро растворялась в травяном соке, не оставляя и следа.

— Иди быстрее, — буркнула вдруг Орса. Я действительно отстала от неё на несколько шагов. — Тут леххи водятся.

Я осторожно сняла с рукава тающую на глазах паутинку. Что-то у меня нехорошее предчувствие…

— А что за леххи такие?

Орса довольно засопела — очевидно, ей приятно было узнать, что в чём-то я гораздо невежественнее её самой.

— Такие мелкие твари, круглые, с ножками, панцирь зелёный, блестящий. Красивый. Из задницы нитки тянутся.

Ага, ясно — местный аналог пауков. Не то чтобы я их боялась — так, недолюбливала.

Заросли ароматной травы теперь казались мне не таким уж симпатичным местом; пришлось ускорить шаг.

— Опасные?

— Противные, — поморщила нос Орса. — Вообще они соком питаются. И по одному ещё ничего, говорю же, красивые. Но я один раз здесь заснула, а проснулась под вот таким слоем! — и она развела большой и указательный палец сантиметров на десять.

Под ложечкой у меня засосало.

— Слоем чего?

— Леххи, конечно. А у них из задницы нитки тянутся…

— Спасибо, можно и без подробностей, — произнесла я твёрдым голосом.

Орса скосила на меня взгляд и принялась раздумывать о том, как бы подкинуть мне за шиворот горсть этих самых леххи. Прелесть, а не девочка.

К счастью, вскоре заросли травы остались позади, а вместе с ними и паутина. Мы выскочили к подножью невысокого холма, поросшего приземистыми раскидистыми деревьями — кожистые красновато-зелёные листья, белые и оранжевые шарики плодов. Пожалуй, даже красиво, хотя и несколько экзотично, особенно для Лагона, где если среднестатистические деревья подпирают небо, обладают шипами в ладонь величиной и скрючены, как столетние ведьмы. Причём, как правило, всё сразу.

Ближе к плоской вершине роща почти сошла на нет, а редкие травинки сменил густой бледно-салатовый мох с малахитовыми прожилками. Идти такой пружинистой подушке — сущая мука, а вот лежать — самое то. Особенно в жару — мох источает ментоловую прохладу, деревья дают столь желанную тень. Но только я задумалась на эту тему, как мы перевалили за край холма и увидели…

Наверное, Соула.

Впрочем, заметила я его не сразу — тёмно-зелёное трико без рукавов и серебристый шарф вполне гармонировали по цвету с пейзажем. А затем меня отвлёк, страшно признаться, бардак. С узловатого корня, выпирающего из-под мшистой перины, свисал длиннющий свиток, ещё несколько валялись поблизости, как конспекты вокруг нерадивого студента, который решил подготовиться к экзамену за одну ночь. А сколько было раскидано тубусов, открытых и закрытых, с наполовину вытащенными свитками и совершенно пустых! Между тубусами сиротливо ютились пиалы из-под шерги. Мне стало куда спокойнее — забавно, однако где-то в глубине моего подсознания засело твёрдое убеждение, что человек, способный развести вокруг себя ту редкую разновидность неуправляемого хаоса, которая произрастает из неутолимой страсти к книгам и остывшему чаю, просто не может оказаться злодеем.

Глупость, разумеется, но страшно прилипчивая.