Моя рыжая проблема 1-2

Ага, как же, будто такое способно на глупые чувства вроде беспокойства.

Переборов приступ слабости, я попыталась перевернуться — и обнаружила, что ничего мне не померещилось — и впрямь, лежу на охапке мягкой травы близ небольшого, но явно глубокого озерца с песчаным берегом. А вместо подушки под головой — колени Лао.

— Ох…

Лао провёл пальцами по моему лицу, очерчивая линию скул, и отвёл в сторону растрепавшиеся волосы. Звенящая ясность восприятия, способность читать мир через запахи и звуки, постепенно отступала, и я начинала понимать, что она — не часть меня, а случайный подарок. Так сказать, побочный эффект от лекарства. А лекарством был сам Лао — одновременно спокойный и полный той прозрачной, певучей, нечеловеческой радости, которую не то что перенять надолго — почувствовать нелегко, даже эмпату.

— Лучше и не скажешь, — мелодично согласился Лао и улыбнулся. — Не спеши вставать, Трикси. Дай себе немного привыкнуть к миру. Тебя долго не было.

Я послушно замерла. Лежать так лежать, почему бы и нет. Всё равно Тейт…

Изнутри поднялась горькая, жгучая волна. Я резко выдохнула, запрещая себе чувствовать.

Не сейчас.

— Мне казалось… — язык слушался с трудом. — Мне раньше казалось, что истории об эмпатах, умирающих от горя — это просто сказки. Но в них чуть больше правды, чем я… чем я могу пока вынести.

— Неправда. Можешь, — мягко возразил Лао и сощурился. Сквозь тёмные ресницы, сквозь бледные веки просвечивали вспышки нездешнего, невозможного света — электрические разряды в чёрном небе чужого мира, сила настолько огромная, что её нельзя поместить в рамки добра или зла. Я инстинктивно зажмурилась, а когда рискнула снова посмотреть, то глаза у него вновь стали человеческие. Почти человеческие — зеркало, хотя бы раз отразившее вечность, помнит её всегда. — У тебя в груди сначала разбилось сердце Тейта, а потом и твоё собственное. А ты всё ещё жива. Радуйся, Трикси.

— Жива? Говоришь, как будто это её заслуга, — с изысканным сарказмом заметил кто-то справа. — Впрочем, радуйся, Трикси-кан, разрешаю. Лао не может провести резонанс, но зато может кое-что другое: вновь сделать тебя чистой. А разорвать связь с Тейтом — это для тебя сейчас вопрос жизни и смерти.

Я ушам своим не поверила. Не потому, что услышала что-то особенное — нет, знание о единственном способе выжить с самого начала болталось в подсознании, оставалось только вытащить нужный фрагмент на поверхность и озвучить, вот вам и лучшая инструкция по возвращению из царства сдохших от горя идиоток, разве что подписи и печати дяди Эрнана не хватает, но не беда…

Но, шрах побери, откуда здесь взялся Итасэ? И с какой радости он заботится обо мне?

От удивления я забыла о безусловно полезных рекомендациях Лао и рывком села, дико озираясь. В глазах тут же потемнело, к горлу подкатила тошнота, а Итасэ — в тёмно-сером свободном костюме без рукавов, с тонким серебристым шарфом на острых, как у подростка, плечах, с длиннющим свитком в руках, живой и настоящий — недовольно поморщился, точно до него долетело эхо моих дивных ощущений.

Впрочем, почти наверняка так и было.

— Ты откуда здесь? — Не самый разумный вопрос, но сформулировать точнее я пока не могла, хоть убей. — И… зачем?

— Я здесь отсюда. Читаю поэму, — достаточно вежливо, но непонятно ответил Итасэ и ещё немного прокрутил свиток. — Редкая дрянь. Но исключительно древняя, надо заметить. Полагаю, в глазах ценителя последнее свойство гораздо важнее каких-то там литературных качеств. Но убивать ради этого? Увольте.

На то, чтобы мысленно прокрутить его слова заново, осознать, сопоставить и сделать выводы, ушло не больше трёх секунд, но ответила я почти через минуту — только потому, что не могла себе поверить:

— Неужели Соул отдал тебе один из свитков, которые достались ему от Эфанги за… за Тейта?

На сей раз удушливую чёрную волну удалось пригасить в самом начале — в немалой степени благодаря тому, что Лао сочувственно положил руку мне на плечо.

— Не совсем. Я его украл, — с убийственным спокойствием признался Итасэ. — Правда, Соул не возражал. Он действительно весьма недоволен Эфангой, Трикси-кан. Я считаю дурным тоном хвалить своего мастера, однако Шаа никогда не делал таких ошибок.

— Лишь потому что мастер Ригуми Шаа — прирождённый наставник, — рассмеялся Лао и обнял меня со спины, притягивая к себе. Я не возражала — держаться прямо всё ещё было нелегко. — В том нет его заслуги. Он просто рождён таким. Как ты рождён правителем, Танеси Тейт — чистой силой, а Трикси — тем прекрасным сосудом, который придаст форму этой силе.

— А ты, видимо, всеведущим мудрецом.

— Не мудрецом, а тем, кто тебе нужен, — загадочно возразил ему Лао и опять засмеялся. — И раз сейчас тебе правда нужен советчик, и я им буду. Пока ты хочешь… Но хватит о нас. Нельзя утомлять Трикси непонятными разговорами.

Тут я испугалась по-настоящему:

— Не вздумайте вот теперь замолчать! Лучше объясните наконец по-нормальному, причём тут Соул, древние поэмы… И как вы вообще влипли в эту историю, кстати?