Моя рыжая проблема 1-2

— Как я уже упоминал, ты была не единственной, кому Соул сделал многозначительный намёк, — произнёс наконец Итасэ с таким лицом, точно делал мне величайшее одолжение. — Пять дней назад он посетил мастерскую Шаа и долго говорил с ним о тебе. Точнее, о твоих способностях и о том, что тебе следовало бы присоединиться к внимающим и поющим. Этого хватило, чтобы догадаться об остальном. Шаа давно предполагал, что мастер Эфанга способен на подлость. Такое уже… случалось, — скривился Итасэ.

Вот так поворот!

Если б Лао не удерживал меня поперёк груди, я бы вскочила:

— Эфанга не в первый раз уводит ученика у Ригуми Шаа?

Итасэ передёрнуло от отвращения, однако он промолчал. Ответил вместо него Лао:

— Не только у него. Эфанга любит одарённых красивых женщин и редкости. Он радуется, когда заполучает то или другое, а ты одновременно и сильный маг, и диковинка, Трикси. Все его подмастерья — краденые. Тичедори училась у мастеров тварей, Яраси Тэн он увёл из мастерской Таппы, там она считалась одной из лучших. Патачи Ласса когда-то была любимицей мастера Сафиры Акки, Таннэн — искусница.

— А Соул — гениальный испепелитель, и он тоже перешёл к Эфанге от другого мастера, — вздохнула я. — Правда, он не красивая женщина, но кого это волнует… Можешь не продолжать, принцип я уяснила.

— История Соула сложней и печальней, — возразил вдруг Лао — и умолк, явно не желая развивать тему.

Настаивать я не стала, благо вопросов у меня ещё оставалось предостаточно.

— Значит, Соул намекнул Ригуми Шаа на слишком активный интерес Эфанги к нам с Тейтом. Допускаю, хорошо. Интересно только, как после такого предупреждения поединок вообще состоялся.

Итасэ протянул руку; несколько золотистых сияющих птиц, что кувыркались над тёмной гладью воды свернули и закружились над ним. И одна, самая маленькая, села на запястье. Острые коготки проткнули кожу, и выступили капли крови — тягучие, остро пахнущие железом, тёмные, солоноватые…

Я прерывисто выдохнула и отсекла себя от восприятия Лао.

Хватит с меня чудес, пожалуй.

— Шаа никогда не вмешивается грубо, — внезапно заговорил Итасэ, и выражение его лица смягчилось, стало мечтательным. — Он считает, что ученики взрослеют только тогда, когда сами справляются с бедами. Учитель не должен бесконечно оберегать их от всякой боли, от любых трудностей. Но обман и подлость Шаа презирает. Если бы ты ушла к Эфанге сама, он бы тебя отпустил. Если бы ты хоть раз подумала об этом… Однако ты желала остаться с Шаа, и он не мог бы позволить никому обращаться с тобой как с игрушкой. Это было бы… некрасиво. Поэтому он послал меня. Если бы Тейт проиграл, Трикси-кан… — Итасэ искоса взглянул на меня; в его тёмных, как ночное озеро, глазах жили тысячи пылающих золотистых птиц. — Я бы вызвал Соула. Не из-за добычи. А потому что он оскорбил ученицу Ригуми Шаа, и я, подмастерье, не смог оставаться в стороне… Потому что он оскорбил моего друга Трикси Бланш.

В горле образовался комок.

— Спа… спасибо.

— Не стоит, — дёрнул он плечом неопределённо. Птица испугалась и вспорхнула с запястья, оставив на память глубокие царапины. — Ты и сама справилась не хуже.

Вот это был удар в самое сердце.

— Не справилась.

— Справилась, — шёпотом возразил Лао, обжигая дыханием. Загибаться от боли, когда нечто непостижимое в прямом смысле дышит тебе в затылок — непростая задача. Наверное, только поэтому я и сумела взять себя в руки — в который раз за вечер. — Потому что вы выжили. Это главное. Смерть — единственная непоправимая ошибка. Но ты жива, и он жив, а значит, всё можно исправить.

С ответом я замешкалась — никак не могла выровнять дыхание. И лишь спустя полминуты вспомнила о биокинезе.

Вскоре стало значительно легче. Всё-таки непостижимое непостижимым, магия магией, а правят примитивным человеческим организмом гормоны.

— Я не понимаю, — вырвалось у меня, хотя начинать с жалоб я не собиралась. — Что вообще произошло? Почему моё вмешательство причинило ему такую боль? Я эмпат, я чувствую, что он не лгал и не преувеличивал, его это действительно подкосило… Разбило ему сердце, да простит меня кузина Лоран за такую романтическую пошлость. Но почему?

Итасэ вытянул ноги; теперь волны с энтузиазмом вылизывали не только прибрежную полосу, но и его пятки.

— Если тебя это успокоит, я тоже не понимаю, — задумчиво произнёс он наконец. — Танеси Тейт всегда был одержим силой. Но он не похож на человека, который совершенно не способен принять чужую помощь.

— Тейт всегда ищет союзников, — согласился Лао. — Но кое в чём ты ошибаешься, Ран. Он не одержим силой. Он и есть сила.

— Если ты знаешь ответ, то просто скажи. Многозначительные намёки хороши только для…

Для кого хороши многозначительные намёки, я так и не узнала, потому что меня внезапно осенило.

"Только верь мне".

"Я тебе верю".

— Доверие, — хрипло произнесла я. Итасэ замолчал на полуслове. — Нет, я и раньше видела, что у него пунктик на доверии. Один раз он меня чуть не утопил, чтобы я прониклась…

— А что, утопление способствует зарождению доверия? — сдержанно удивился Итасэ. — Не знал. Надо как-нибудь попробовать.