Моя семья и другие звери

Я наполнил ванну чистой прохладной водой, аккуратно запустил туда змей, и уже через несколько минут они начали подавать явные признаки жизни. Довольный, я оставил их отмокать, а сам пошел наверх переодеться. Снова спустившись, я прогулялся до веранды, чтобы взглянуть на обеденный стол, поставленный в тени виноградной лозы. В центре стола, там, где еще недавно красовалась цветочная композиция, тихо раскачивались Сероки. Я похолодел и приблизился. Приборы раскиданы, скатерть в птичьих следах от сливочного масла. Перец и соль щедро пошли в соусник с чатни, индийской кисло-сладкой приправой к мясу. Кувшин с водой перевернут – последний, непревзойденный Серочий штрих к общему бедламу.

Поведение виновников разгрома было более чем странное: вместо того чтобы улететь поскорее, они сидели среди разорванных цветов с сияющими глазами и ритмично раскачивались, квохча от удовольствия. Глянув в мою сторону, Серока с цветком в клюве подошла к краю стола на нетвердых ногах, потеряла равновесие и тяжело шлепнулась на землю. Вторая сипло крякнула, позабавившись увиденным, засунула голову под крыло и тотчас уснула. Я был совершенно озадачен, пока не увидел на плитняке разбитую бутылку пива. Тут до меня дошло, что Сероки устроили свой праздник и надрались. Я без труда сграбастал обеих, хотя та, что уснула, попыталась спрятаться под замасленной салфеткой и сделать вид, что это не она. Я как раз стоял с ними в руках, думая о том, что надо бы по-тихому вернуть их в клетку и повести себя так, будто я ничего не знаю о погроме, когда во двор вышла мать с соусником. Пойманный с поличным, я уже не мог врать, что этот погром – следствие внезапного штормового ветра, или действий крыс, или еще чего-то. Серокам, и мне вместе с ними, предстояло выпить горькое лекарство.

– Дорогой, ты, видимо, плохо закрыл клетку! Ты же их знаешь! – жалостно запричитала мать. – Ах, все бывает. Да и что с них, с пьяниц, взять?

Когда я принес в клетку осоловевших и совершенно беспомощных Серок, выяснилось, как я и предполагал, что Алеко тоже улизнул. Я поместил Серок в их отделение и крепко отчитал. Они не только быстро пришли в себя, но сделались воинственными и атаковали мой ботинок. А затем, поссорившись из-за того, кому из них принадлежит шнурок, набросились друг на дружку. Я оставил их, нарезающих беспорядочные круги и делающих бессмысленные выпады, и пошел искать Алеко. Я прочесал сад и дом, но его след простыл. Решив, что он полетел искупнуться в море, я вздохнул с облегчением: по крайней мере, не будет путаться под ногами.

К тому времени пожаловали первые гости; они дегустировали напитки на веранде. Я к ним присоединился, и вскоре у нас с Теодором завязалась горячая дискуссия. Вдруг я с удивлением увидел, как из оливковой рощи вышел Лесли с ружьем под мышкой и сетчатой сумкой с бекасами и крупным зайцем. Я и забыл, что он ушел на охоту в надежде раздобыть первых вальдшнепов. Лесли перемахнул через перила и показал нам содержимое сумки.

– Ага! – У Теодора загорелись глаза. – Это настоящий зая́ц или… мм… паяц?

– Теодор, ты украл эту шутку у Лэма! – пристыдил его Ларри.

– Да… э-э… мм… пожалуй. Но здесь она вполне уместна, – с виноватым видом пояснил Теодор.

Лесли ушел в дом, чтобы переодеться, а мы с Теодором продолжили беседу. Покинув кухню, мать уселась на каменную ограду, а Додо улеглась у нее в ногах. Материн образ обходительной хозяйки несколько смазывало то, что она периодически обрывала общий разговор, дабы с гневной гримасой отогнать палкой пускающих слюну кобелей, собравшихся в саду в полном составе. Время от времени среди поклонников вспыхивали ожесточенные свары, и тогда все домашние разом поворачивались и угрожающим тоном кричали: «Эй, вы там, заткнитесь!» Наиболее нервные гости дергались и проливали напитки. Шуганув кобелей, мать лучезарно улыбалась гостям и продолжала разговор как ни в чем не бывало. Это повторилось три раза, как вдруг в доме раздался такой вопль, что все застыли. Подобные звуки, наверное, мог издавать минотавр, страдающий от зубной боли.

– Что это с Лесли? – встревоженно спросила мать.

Ответ она получила очень быстро: на террасе появился Лесли собственной персоной в одном полотенце вокруг чресел.

– Джерри! – зарычал он, красный как рак. – Где этот мальчишка?

– Успокойся, дорогой, – миролюбиво вступила мать. – Что случилось?

– Змеи! – рыкнул он и широко развел руки, показывая неимоверную длину, но тут же схватился за падающее полотенце. – Змеи, вот что случилось.

На гостей это произвело любопытный эффект. Те, кто нас хорошо знал, с интересом навострили уши, а вот непосвященные наверняка подумали, что Лесли не в себе, и сейчас решали, продолжить разговоры как ни в чем не бывало или срочно его скрутить, пока он на кого-нибудь не набросился.

– Ты о чем, дорогой?

– Этот засранец напустил в ванну сучьих змей, – сказал Лесли для полной ясности.

– Дорогой, что за выражения? – отреагировала мать чисто машинально и почти так же машинально добавила: – Тебе не мешало бы одеться, а то простудишься.