Моя семья и другие звери

Я покрутил в голове его предложение. Имя необычное, как, впрочем, и мое. Оба вполне передают форму и внутреннюю сущность лодки. После долгих раздумий я принял решение. Черной краской я старательно вывел на корпусе крупными, подтекающими буквами новое имя: «ЖИРТРЕСТ-ПЕРДИМОНОКЛЬ». То, что нужно. Имя не только необычное, но еще и аристократическое, двойное. Чтобы мать расслабилась, пришлось ей пообещать, что в разговорах с посторонними я буду называть лодку исключительно «Жиртрестом». После того как с именем разобрались, пришло время спускать ее на воду. Совместными усилиями Марго, Питер, Лесли и Ларри понесли ее к причалу, а мы с матерью шли за ними с мачтой и бутылкой вина, чтобы освятить яхту по всем правилам. В конце причала носильщики остановились, шатаясь от изнеможения, пока я безуспешно пытался выдернуть пробку из бутылки.

– Что ты столько возишься? – возмутился Ларри. – Поторопись ты, Христа ради! Я тебе не судоподъемный эллинг.

Наконец пробку удалось вытащить, и я четким голосом объявил: мол, нарекаю сей корабль именем «Жиртрест-Пердимонокль». После чего разбил бутылку об широкую корму, но не очень удачно, так как половина белого вина вылилась Ларри на голову.

– Разуй глаза! – взвился он. – Мы кого спускаем на воду, ее или меня?

Но вот отчаянным усилием они сбросили ее с причала, лодка шлепнулась с таким грохотом, словно прогремел пушечный выстрел, брызги разлетелись во все стороны, и наконец она твердо и уверенно закачалась на волнах. Мне показалось, что она слегка кренится на правый борт, но я это отнес за счет вина, а не технических просчетов.

– Так! – сказал Лесли тоном командира. – Будем ставить мачту… Марго, держи нос лодки… так… Питер, ты отвечаешь за корму… а мы с Ларри передадим вам мачту… вам нужно только вставить ее в этот паз.

Марго легла на живот и придерживала нос в устойчивом положении, пока Питер перескочил на корму и широко расставил ноги в ожидании мачты, которую Ларри и Лесли уже держали наготове.

– Лес, по-моему, мачта длинновата, – сказал Ларри, критически ее оглядывая.

– Ерунда! Когда вставим, будет в самый раз, – отмахнулся Лесли. – Питер, ты готов?

Питер кивнул, подобрался, обхватил мачту обеими руками и вставил ее в паз. Он отступил на шаг, отряхнул руки, и в следующую секунду «Жиртрест-Пердимонокль» со скоростью, удивительной для такой объемистой посудины, перевернулся. И Питер в своем единственном приличном костюме, надетом по случаю моего дня рождения, без всякого всплеска исчез в пучине морской. На поверхности остались только его шляпа, мачта да сама лодка оранжевым дном вверх.

– Он утонет! Он утонет! – заголосила Марго, привыкшая все видеть в черном цвете.

– Глупости. Здесь неглубоко, – сказал Лесли.

– Я же тебе говорил, что мачта длинновата, – елейным голосом напомнил ему Ларри.

– Ничего не длинновата, – огрызнулся Лесли. – Этот идиот неправильно ее вставил.

– Не смей называть его идиотом, – сказала Марго.

– С семиметровой мачтой это корыто на плаву не удержится, – сказал Ларри.

– Если ты такой умный, вот сам бы и смастерил лодку.

– Меня об этом не просили… И вообще, ты же у нас считаешься специалистом, хотя лично я сомневаюсь, что тебя взяли бы на Клайдсайдскую верфь.

– Очень смешно. Критиковать всегда легко. Если бы не этот идиот…

– Прекрати называть его идиотом. Как ты смеешь?

– Ну всё, всё, дорогие мои, не надо ругаться, – примирительно сказала мать.

– Пусть Ларри отставит свой покровительственный тон…

– Он выплыл! Слава богу! – пылко воскликнула Марго, ибо в этот момент вынырнул перепачканный, захлебывающийся Питер.

Мы вытащили Питера из воды, и Марго повела его домой, чтобы попытаться высушить костюм до начала вечеринки. Остальные, доругиваясь, двинулись следом. Взбешенный инсинуациями старшего брата, Лесли переоделся в купальный костюм и, вооружившись толстенным пособием по строительству яхт и рулеткой, отправился спасать лодку. До самого обеда он подпиливал мачту, пока от нее не остался жалкий метр и конструкция наконец не сделалась устойчивой. Озадаченный Лесли пообещал окончательно закрепить мачту, после того как разберется со всеми инструкциями. В общем, «Жиртрест-Пердимонокль», привязанный к причалу, покачивался на воде во всей своей красе, похожий на яркого раскормленного бесхвостого кота.

Вскоре после обеда приехал Спиро и привез с собой высокого пожилого мужчину с осанкой иностранного посла. Это бывший дворецкий короля Греции, пояснил он, которого удалось уговорить вспомнить прошлое и помочь нам провести вечеринку. Спиро выгнал всех из кухни и уединился там вместе с дворецким. Когда я заглянул в окно, дворецкий в жилетке драил фужеры, а Спиро, скалясь в задумчивости и что-то напевая себе под нос, крошил огромную груду овощей. Время от времени он подходил к стене и раздувал семь очагов, переливающихся, подобно рубинам.

Первым из гостей, восседая в экипаже, прибыл Теодор, одетый с иголочки, в своем лучшем костюме, и в кои-то веки, раз уж такое событие, с ним не было никакого научного инструментария. В одной руке он держал трость, а в другой аккуратно перевязанный сверток.