Моя сестрица — серийная убийца

Айюла снова поворачивается ко мне, склоняет голову набок и хмурится. Непривычно видеть ее хмурой, это зрелище редкое.

— Почему?

— По-моему, тебе не стоит заводить с ним отношения.

— Потому что со мной он плохо кончит?

— Я такого не говорила.

Айюла делает паузу и обдумывает услышанное.

— Он тебе нравится?

— Дело не в этом. По-моему, прямо сейчас тебе вообще не стоит заводить отношения.

— Я же объясняла, что мне пришлось так поступить. Я тебе объясняла!

— По-моему, тебе стоит сделать небольшой перерыв.

— Если тебе он нужен, так и скажи. — Айюла замолкает, приглашая меня застолбить свои права на Тейда. — Тем более он не слишком отличается от других.

— О чем ты?

Тейд отличается. Он добрый и очень чувствительный. Он детям поет.

— Не так уж он глубок! Ему только смазливое личико подавай. Как и всем остальным.

— Ты его не знаешь! — Мой голос звучит с бóльшим надрывом, чем я ожидала. — Тейд добрый, чувствительный, а еще он…

— Хочешь, докажу, что я права?

— Я только хочу, чтобы ты перестала с ним общаться.

— Ну, так, как хочешь, получается не всегда. — Айюла снова поворачивается к столу и берется за эскиз. Мне бы уйти, но вместо этого я методично собираю и складываю ее одежду, пытаясь справиться со злостью и жалостью к себе.

Тушь

Рука дрожит. Макияж нужно накладывать твердой рукой, но у меня нет опыта. Мне всегда казалось, что маскировать мои несовершенства бессмысленно. Толку примерно столько же, как если брызгать освежителем воздуха после посещения туалета — пахнуть будет не свежестью, а надушенным дерьмом.

Рядом на ноутбуке запущен ютьюб, и я, глядя в трюмо, стараюсь повторять за девушкой из ролика. Одни и те же действия у нас получаются по-разному, но я не сдаюсь. Я беру тушь и щеточкой расчесываю ресницы. Ресницы слипаются. Я пытаюсь разделить их и в итоге пачкаю пальцы. Когда моргаю, на тональнике, который я нанесла вокруг глаз, остаются черные следы. Тон я накладывала довольно долго, смывать жалко, поэтому я просто добавляю еще один слой.

Я смотрю в зеркало, оценивая результат своей работы. Выгляжу я иначе. Хуже или лучше — не знаю. Но иначе.

На туалетном столике приготовлено то, что я сложу в сумку. Две пачки носовых платков, одна трехсотмиллилитровая бутылка воды, одна пачка влажных салфеток, один тюбик крема для рук, один тюбик бальзама для губ, один кошелек, один телефон, один тампон, один свисток от насильников — в общем, обычные женские предметы первой необходимости. Я наполняю сумку, вешаю ее на плечо и выхожу из комнаты, тихонько прикрывая за собой дверь. Мама и сестра еще спят, но слышно, как на кухне суетится домработница. Я спускаюсь к ней и получаю привычный стакан апельсиново-лаймово-ананасно-имбирного сока. Ничто не бодрит по утрам лучше фруктового сока.

Ровно в пять я выхожу из дома и пробиваюсь через первые утренние пробки. В половине шестого я в больнице. В этот час тишина такая, что хочется говорить шепотом. Я бросаю сумку за стол регистратора и беру с полки журнал происшествий, чтобы посмотреть, не случилось ли за ночь чего-то примечательного. За спиной скрипит дверь, и к столу подходит Чичи.

Смена у Чичи закончилась, но она мешкает.

— Ой, ты что, накрасилась?

— Да.

— В честь чего?

— Просто захотелось…

— Чудеса, да и только! Столько тональника наложила!

Страшно хочется вытащить влажные салфетки из сумки и смыть к черту весь макияж.

— Ты бойфренда завела, да?

— Что?

— Мне ты можешь сказать. Я твоя подруга.

Не могу я ей сказать! Чичи разнесет новость по больнице, не успею я рот закрыть. И мы с ней не подруги. Она улыбается в надежде меня раскрепостить, но выходит фальшиво. Лоб и щеки у Чичи облеплены чересчур светлым консилером, призванным скрыть воспаленные прыщи (хотя из подросткового возраста Чичи вышла задолго до моего рождения), ярко-красная помада подчеркивает трещины на губах. Да я скорее от улыбки Джокера раскрепостилась бы.

Тейд приходит ровно в девять. Халат он еще не надел, поэтому заметно, как под рубашкой играют мышцы. Я стараюсь не глазеть на них. Я стараюсь не думать о том, что ими Тейд напоминает мне Феми.

— Как Айюла? — первым делом спрашивает он. Раньше Тейд интересовался, как дела у меня. Я отвечаю, что у Айюлы все хорошо. Тейд с любопытством вглядывается в мое лицо. — Не знал, что ты пользуешься косметикой.

— Вообще-то не пользуюсь, но захотела попробовать что-то новое… Тебе нравится?

Тейд рассматривает результат моих трудов и хмурится.

— Пожалуй, без косметики тебе лучше. У тебя прекрасная кожа. Такая гладкая…

Тейд обращает внимание на мою кожу!

При первой же возможности я ускользаю в туалет, чтобы снять макияж, но замираю: у зеркала над раковиной поджимает губки Йинка. Я беззвучно отступаю на пару шагов, но она поворачивается ко мне и вскидывает брови.

— Ты что делаешь?

— Ничего. Уже ухожу.

— Но ты же только что вошла… — Йинка прищуривается и, мгновенно насторожившись, придвигается ко мне. Сообразив, что я накрашена, она ухмыляется. — Боже, боже, вот тебе и о натюрель!

— Это просто эксперимент.

— Эксперимент по завоеванию сердца доктора Тейда?

— Нет! Конечно нет!