Моя сестрица — серийная убийца

На протяжении вечеринки Тейда с Айюлой я вижу эпизодически — вот они смеются над чашей с пуншем, вот целуются на лестнице, вот, не прерывая танца, угощают друг друга тортом. Все, больше не могу — я достаю из шкафа шаль и выхожу из дома. На улице тепло, а я даже под шалью обнимаю себя, чтобы согреться. Мне нужно с кем-то поговорить. С кем угодно, помимо Мухтара. Я подумывала обратиться к психотерапевту, но Голливуд доказывает, что психотерапевты обязаны нарушать конфиденциальность, если в опасности жизнь пациента или чья-то еще. Есть подозрение, что, если речь зайдет об Айюле, конфиденциальность будет нарушена через пять минут. При каком раскладе никто больше не погибнет и Айюла в тюрьму не сядет? А если не говорить психотерапевту про убийства? Сеансы напролет я могла бы рассказывать про Тейда с Айюлой и о том, как меня колбасит, когда я вижу их вместе.

«Он тебе нравится?» — как-то спросила Айюла. Нет, сестренка, я его люблю.

Старшая медсестра

Приехав в больницу, я прямиком направляюсь в кабинет к доктору Акигбе: накануне он прислал имейл с просьбой зайти. Его имейл как всегда краткий, таинственный, написанный с целью держать получателя в тонусе. Я стучуcь.

— Войдите!

Таким голосом можно озвучивать дверной молоток.

Доктор Акигбе, главврач нашей больницы и самый возрастной ее специалист, смотрит на экран компьютера и что-то прокручивает мышкой. Мне он не говорит ни слова, поэтому я сажусь по собственной инициативе и жду. Наконец доктор Акигбе перестает прокручивать и поднимает голову.

— Тебе известно, когда основана эта больница?

— В тысяча девятьсот семьдесят первом году, сэр. — Я откидываюсь на спинку стула и вздыхаю. Неужели он впрямь вызвал меня на лекцию по истории больницы?

— Прекрасно, прекрасно! Меня, разумеется, в ту пору тут не было. Я не настолько стар! — Доктор Акигбе смеется над собственной шуткой. Разумеется, он достаточно стар, чтобы работать здесь в момент основания. То есть, думаю, он работал, но в другом месте. Я откашливаюсь в надежде отвлечь его, пока он не завел историю, которую я слышала тысячу раз. Доктор Акигбе встает, демонстрируя высокий — шесть футов три дюйма[22] — рост, и потягивается. Я знаю, что он собирается сделать. Он собирается достать фотоальбом. Он собирается показать мне фото больницы на заре ее существования и портреты трех ее основателей, о которых ему никак не надоест рассказывать.

— Сэр, мне нужно… Тейд… Доктор Отуму просил помочь ему с ПЭТ-сканированием[23].

— Да, да… — Он упорно ищет альбом на полке.

— Сэр, в этой смене я единственная медсестра, обученная ассистировать при ПЭТ-сканировании, — с нажимом говорю я. Пожалуй, чересчур самонадеянно уповать, что мои слова поторопят доктора Акигбе, но пусть уж говорит, что хотел. Ждать целый час мне совершенно не хочется. К моему удивлению, он оборачивается и дарит мне сияющую улыбку.

— Именно поэтому я пригласил тебя сюда!

— Сэр?

— Я понаблюдал за тобой. — В качестве иллюстрации доктор Акигбе показывает себе на глаза, потом на меня. — То, что я увидел, мне понравилось. Ты дотошная, ты любишь нашу больницу. Если честно, ты напоминаешь мне меня! — Он снова смеется. По звуку очень похоже на собачий лай.

— Спасибо, сэр! — Слова доктора Акигбе греют мне душу, и я улыбаюсь ему. Вообще-то я просто выполняю свою работу, но очень приятно, что мои старания оценили.

— Вполне понятно, что ты была наиболее вероятным кандидатом на должность старшей медсестры!

Старшая медсестра… Да, эта должность мне подойдет. Тем более с некоторых пор я выполняю все функции этой должности. Тейд намекал, что мою кандидатуру рассматривают. Вспоминается, что он обещал отметить со мной официальное назначение. Думаю, обещание уже не в силе. Мы с Тейдом больше не друзья. Феми, наверное, успел не просто раздуться, а утроиться, но теперь я старшая медсестра больницы Святого Петра. Звучит здорово.

— Для меня это большая честь, сэр.

Кома

Когда я подхожу к столу регистратора, там еще толчется Чичи. Может, дома ее ждет мужчина, к которому ей противно возвращаться? Чичи оживленно беседует с группой медсестер, которые едва ее слушают. Я улавливаю слова «чудо» и «кома».

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Так ты не слышала?

— Что не слышала?

— Проснулся твой лучший друг!

— Друг? Подруга, наверное? Йинка?

— Нет, друг. Мистер Яутай! Он проснулся!

Я бросаюсь бежать, не успев даже подумать об ответе. Чичи я оставляю на сестринском посту и несусь на третий этаж. Жаль, что эту новость я услышала не от доктора Акигбе и не смогу задать вытекающих вопросов по неврологии. Хотя, раз доктор выискивал очередную возможность прочесть мне лекцию по истории больницы, неудивительно, что эту новость он не упомянул. Или он не упомянул ее, потому что это неправда и Чичи напутала…

Мухтара не разглядеть: вокруг его койки собрались родственники. Его жена, стройная фигура которой отложилась у меня в памяти, и высокий мужчина, вероятно, его брат, стоят спиной ко мне. Они не соприкасаются, но, кажется, какая-то сила тянет их тела друг к другу. Наверное, они слишком часто друг друга утешали.