Моя служба на Тихоокеанском флоте

Я огляделся вокруг. Впереди и по корме стояли на якоре несколько торговых судов, дожидаясь, когда им разрешать подойти к причальной стенке, чтобы разгрузиться или, наоборот, загрузить свои трюмы всякими товарами. Вдали виднелся Владивосток, но лишь частями были видны дома на сопках, на мысах Эгершельд и Чуркина. А где-то правее был вход в бухту Улисс, где была береговая база 19-й бригады подводных лодок Тихоокеанского флота, куда была приписана наша субмарина. Все сопки, окружающие город, были одинакового серого цвета, листья на деревьях еще не распустились.

До нашей базы было полчаса хода, но командир предпочитал останавливаться после сдачи очередной задачи на рейде, стоя на якоре, чтобы экипаж оставался в тонусе, неслись вахты, как положено в море. Я вспомнил, как вот так же на якоре мы стояли недалеко от острова Путятин во время заводских ходовых испытаний. Ходить в бухту Золотой Рог, где в 178 заводе стояла наша лодка, было далеко, и командир предпочитал останавливаться на ночь на якоре у острова. А на самом острове был рыбзавод, и туда заходили рыболовные траулеры с рыбой на борту, чтобы выгрузиться. Мы семафорили им, чтобы они подходили к борту, и интересовались, какая рыба есть на борту, и есть ли крабы. И если было то и другое, брали энное количество и рыбы, и крабов в обмен на спирт. Тут же наверх с каждого отсека вызывались матросы, которые чистили рыбу, крабов и потом относили на камбуз. И на вечерний чай для офицеров были крабы, а матросы и старшины с аппетитом уплетали свежую морскую рыбу. Утром в первых лучах солнца корпус субмарины напоминал огромную рыбу из-за рыбьей чешуи, которая в большом количестве была на лодке. Но потом мы погружались, и при всплытии корпус лодки был как новый. Впрочем, он и был новым, после замены почти всего легкого корпуса во время капитального ремонта.

На мостик поднялся заместитель командира по политической части, капитан-лейтенант Кудлаев, с которым у нас сложились очень теплые человеческие отношения. Это был настоящий комиссар, который все время был с личным составом, что-то объясняя, советуя, подсказывая. К нему охотно обращались все матросы, старшины, да и офицеры не чурались выслушать совет этого очень порядочного человека. Еще в первый месяц службы у нас с ним состоялся разговор, где он дал мне совет:

– Доктор, мы с тобой два офицера, которые не должны строго придерживаться субординации, относиться ко всем не как строгие офицеры, а как отцы-наставники. Для многих молодых матросов, оторванных от мамкиной юбки, тяжело бывает в первый год службы. Все ими командуют. И офицеры, и старшины, и особенно старослужащие-годки, «деды». И окружают его такие же матросы-первогодки. Кто даст ему совет, а то и сопли вытрет? Только ты и я. Расспроси, дай совет, узнай, кто родители, где они, часто ли матрос письма домой пишет. Ведь предки за него волнуются. Они же к тебе обращаются со своими болячками, травмами, ранами. Окажи помощь и поговори.

Я прислушался к совету своего старшего наставника, и через полгода на очередном комсомольском собрании вместо демобилизованного старшины меня избрали секретарем комсомольской организации нашей лодки. А недавно произошел случай, который позволил по этому поводу провести неплохую воспитательную работу среди комсомольцев, какими были все матросы, старшины, и молодые офицеры, пришедшие со мной почти одновременно служить на лодку. А случилось вот что.

Во время выхода в море вместо опытного штурманского электрика в боевой рубке поставили нести вахту молодого матроса, только что из учебного отряда. И когда лодка была на глубине, матрос заметил, что из-под верхне-рубочного люка капает вода. Откуда, почему? – терялся в догадках матрос. Спросить не у кого, он один в боевой рубке, покидать пост нельзя. И он решил потуже закрутить кремальеру люка. Вода капать перестала, и матрос был доволен своим действием. Но когда лодка всплыла, и командир попытался открыть люк, это ему не удалось. Еще бы, ведь на глубине на него давила сила, равная давлению на глубине, а это дополнительно одна атмосфера на каждые десять метров глубины. Матрос сознался, что он сделал. Лодке пришлось погрузить, отдать кремальеру и снова всплывать. И тогда люк открылся без особых усилий.

Конечно, матрос получил по полной от своего командира штурманской боевой части, но на ЧП должна реагировать и комсомольская организация.