Моя служба на Тихоокеанском флоте

К лодке подъехала машина с продуктами на все время автономности – 60 суток, протягивались шланги от водовода, наполняя цистерны питьевой водой. Для пополнения запасов топлива нам потребуется перейти к другому пирсу. Весь личный состав был занят. Одни заносили ящики с провизией в лодку, спуская их по одному через верхнерубочный люк, другие разматывали шланги и подключали их к горловинам цистерн с водой, третьи контролировали правильное выполнение всех работ. Все работали очень напряженно и сосредоточено. Наконец, все авральные работы по загрузке на лодку части необходимых запасов для автономного плавания, были закончены. Все ждали, когда на пирс будут доставлены не учебные, как обычно, а боевые торпеды.

Учебные торпеды загружал сам экипаж подводной лодки, в первую очередь при погрузке были задействован личный состав БЧ-3 (минно-торпедной части). Я не раз был свидетелем такой загрузки торпед в нашу лодку. Приходил автомобиль с краном, этот кран поднимала торпеду над лодкой и носом, если это была погрузка в носовой торпедный отсек, с помощью матросов, торпеду подводили к торпедопогрузочному люку и спускали в отсек. А там торпеду помещали или в торпедный аппарат, или на стеллаж. А вот кормовые торпедные аппараты заряжались иначе. Нос лодки притапливался за счет принятия в носовые балластные цистерны забортной воды, а корма наоборот, торчала из воды. Для этого кормовые балластные цистерны продувались сжатым воздухом. Открывались наружные крышки торпедного аппарата, и туда вставлялась торпеда так, что её нос был ближе всего к наружной крышке торпедного аппарата. Все работы выполнялись матросами с деревянных плотиков, иначе было никак нельзя. Так же через носовые торпедные аппараты загружали торпеды в подводные лодки, где не было торпедопогрузочных люков, в частности, в лодки проекта 613.

Но сказать, что учебная торпеда совершенно безопасная, было невозможно. В ней находится баллон с кислородом под большим давлением, который используется как компонент топлива торпеды. Кислород, как известно, маслоопасен, и может взорваться. Так и произошло не так уж давно в нашей бригаде на другой подводной лодке, Б-62, погибло три человека, и несколько было ранено. А произошло это потому, что была обнаружена утечка кислорода в одной из торпед, которую отставили в сторону, чтобы отвезти в арсенал. А какой-то матрос погладил эту торпеду. На дизельных подводных лодках обычно у всех руки маслянистые из-за того, что все касаются руками кремальер межотсечных дверей, в том числе и дизелисты. Поэтому и взорвалась учебная торпеда, вернее, кислородный баллон в ней.

На этот раз все работы по погрузке боевых торпед выполняли специально подготовленные старшины и матросы, приехавшие вместе с торпедами на пирс. Все торпеды были боевые, а одна с ядерным зарядом. Какая из них, никто не знал, кроме командира подводной лодки. Все боевые торпеды были заряжены в торпедные аппараты. При погрузке торпед весь наш экипаж стоял на боевых постах по боевой тревоге. Я, как мне было положено, находился в офицерской кают-компании, мой помощник, химик-санинструктор, открыл укладку для оказания экстренной помощи. Мне запомнилось, что разговоры, которые обычно звучат в каждом отсеке, были очень тихими и каким-то осторожными, как будто это могло помочь избежать взрыва торпеды.

Наконец, все торпеды были на своих местах, и тогда я услышал более громкие и даже возбужденные голоса. Но спокойной жизни на лодке еще долго не было. Я, по крайней мере, впервые спокойно уснул на лодке, когда торпеду с атомным зарядом выгрузили из лодки и отвезли в специальный арсенал. Но это было еще через несколько месяцев. А пока мы в тот же день заполнили топливом цистерны, и по всем параметрам наша лодка стала готова выйти по приказу командования на боевое дежурство.

Когда я поднялся на верхнюю палубу, увидел, что такие же приготовления к «автономке» проводились еще на одной подводной лодке бригады. Началась наша жизнь на береговой базе. Как тогда говорилось, сход офицеров на берег, т.е. домой, был запрещен, все ночевали в казарме. Всем офицерам мест в казарме не хватало, поэтому некоторые уходили ночевать на свободные койки в субмарине. А я предпочитал спать в лазарете, где были всегда свободные койки для больных.

Через день или два была объявлена боевая готовность № 2, и режим пребывания на береговой базе стал более мягкий, но не намного. Офицерам было позволено выходить по своим делам за территорию базы. По крайней мере, я мог водить на консультацию в главный госпиталь флота нуждающихся в этом своих матросов и старшин. Так что я видел, как живет мирной жизнью город, не догадываясь, что в бухте Малый Улисс есть готовые к выходу подводные лодки, чтобы все люди могли спокойно спать.