Моя судьба. История Любви

Дядя Джо находит мой восторг недостаточно обоснованным: судить о Германии по Баден-Бадену — все равно что судить о Франции по курортному городку Эвиану Но меня тут все приводит в восторг: свежий воздух, живописные горы, которые вас приветливо окружают, не подавляя при этом, многочисленные кондитерские («Осторожно, Мирей, не слишком налегай на пирожные!»), набережные реки Оос, ведущие к центру города. Наша машина проезжает мимо павильона, где толпятся больные, привлеченные сюда целебными источниками, и великолепного обширного парка, где расположен музыкальный киоск. К сожалению, чуть ли не все встречные скрючены или бредут, опираясь на палку.

— Мне тоже скоро придется пожаловать сюда, чтобы лечиться от ревматизма и подагры! — восклицает дядя Джо.

— Но ведь у вас этих болезней нет!

— Чувствую, что скоро будут. из-за всех тех хлопот, какие ты мне приносишь! Смотри-ка. а вот и казино.

— Ив нем театр?

— В нем есть все: театр, ресторан, игорный зал, несколько танцевальных залов и даже концертный зал.

— Я бы с удовольствием там спела!

— В другой раз. Сейчас ты должна выступить по телевидению. Это куда важнее. Тебя увидит вся Германия.

Конечно же, он прав. Но мне больше по душе концертные залы. Я тоскую по отсутствующей публике не меньше, чем по моим младшим братьям.

Наша гостиница находится на Лихтенталер-аллее; это красивый бульвар, обсаженный прекрасными деревьями, он тянется вдоль реки Оос…

— А ну-ка, повтори название нашей улицы, — говорит Джонни.

— Лихтенталер-аллее.

— Ты хорошо произносишь. Можно сказать, что немецкий язык дается тебе гораздо легче, чем английский.

— Аонив самом деле легче. Ведь все слоги произносятся!

У дяди Джо довольный вид. Он говорит, что по возвращении домой найдет для меня учителя немецкого языка.

— Ох! Да я стану путать немецкие слова с английскими!

— Не бойся, не станешь. Будешь по-прежнему брать уроки английского у Гарри. Мне придется только пополнить запас виски!

Наш шотландец и вправду большой любитель спиртного. Иногда я спрашиваю себя: он так охотно приходит учить меня потому, что хорошо ко мне относится, или потому, что после каждого урока (но никогда до начала занятий!) Джонни вручает ему бутылку виски? Гарри рекомендовала нам Лина Рено, которую он тоже учил английскому языку. Время от времени он говорит со вздохом:

— Ах, Лина! Лина!. She is terrific!.[10]

Я понимаю, что мне до нее далеко. Потом он прибавляет:

— You'll have your V-Day too![11]

Участник последней войны, Гарри сохранил священную память о Дне победы. И он желает мне победы в моих скромных занятиях.

А пока дядя Джо купил мне франко-немецкий разговорник и с удивлением наблюдает, как смело я «кидаюсь в воду» — обращаюсь по-немецки к официантам, горничной, заведующему постановочной частью, рабочим сцены.

— Признайтесь, Ирен, у вас ненароком не было прабабушки, которая заглядывалась на немца-кавалериста? А может, какой-нибудь из ваших предков, старый служака, соблазнил некую белокурую Гретхен?

— Как вам не совестно говорить такие вещи! — негодует возмущенная тетушка.

— Не сердитесь, пожалуйста. Такие вещи случаются. К тому же я шучу. Но согласитесь сами: странно видеть, как Мирей, которая с трудом выговаривает английское слово, лихо лопочет по-немецки! Впрочем, тем лучше. Она сумеет записать пластинку на языке Гете, который дается ей гораздо легче, чем язык Шекспира!

— Послушайте, дядя Джо: прочесть и произнести слово «Гете» очень просто, в нем на два слога — всего четыре буквы! А вот в слове «Шекспир» на те же два слога — целых семь букв!

По приезде в Дюссельдорф Джонни тотчас же замечает:

— Барклей недурно поработал. Видишь? Твои пластинки тут, как и в Баден-Бадене, в витринах всех магазинов, где продают диски.

Рейн здесь так же широк, как наша Рона… Человек, встречающий нас в аэропорту, видимо, очень доволен тем, что я нахожу его город красивым.

— Вам надо непременно сюда вернуться! Вы увидите, как живописны берега Рейна летом! Вас проводят на широкую площадь над рекой. На ней танцуют и устраивают концерты под открытым небом. А обедать вы будете в самом старинном ресторане нашего города «Zum Schiften»[12], он существует с 1628 года! А еще надо.

Но как я сумею все это осмотреть, если после репетиций и концерта я валюсь с ног от усталости?!

— Алло! Это ты, мама?

— Мими! Откуда ты звонишь? Я совсем запуталась, куда ты уезжаешь и откуда возвращаешься.

— Я в Гамбурге! Знаешь, это необыкновенный город! Джонни называет его город-театр. И это верно, чувствуешь себя так, будто ты в зрительном зале.

— Он был сильно разрушен?

— Да, но сейчас уже полностью восстановлен.

— А живете вы в хорошей гостинице?

— Что за вопрос! Ты ведь знаешь Джонни! Отель называется «Vier Jahreszeiten», что по-нашему значит «Четыре времени года». Он очень красив, а из окон открывается вид на бассейны.

— На бассейны? Такие, как в Тюильри?