Моя судьба под твоими ногами

Марисса ответила – вначале просто по инерции, как часть предыдущих податливых движений, но уже через секунду приоткрыла рот и переместила вторую руку ему на плечо. Страх, притупленный расслабленностью, не успел заявить о себе. А затем Марисса уже не дала панике шанса. Зачем бояться, если уже возникло легкое возбуждение от танца? Чего бояться, если первый раз с его неизбежной болью уже позади? В самом худшем случае Марисса не получит ничего. Крайдин целовал ее раньше, но никогда – в настолько подходящий момент. Он умеет вести, он не отпустит – так может, и дальше не нужно ничего контролировать?

Крайдин вжимал ее в себя, целовал в шею, задыхаясь от растущего напряжения, и снова возвращался к губам, сходя с ума от того, что Марисса и не думала отталкивать – наоборот, стоило ему отстраниться, как она сама тянулась вперед и искала его губы. Марисса же с удивлением наблюдала изменение собственных эмоций: так же, как в момент поворота, если просто отдаться течению, то возникает восторг. Сейчас же этот восторг перерастал в отражение его страсти. В прошлый раз она не ухватила нужное настроение, оно мельтешило где-то рядом, так и не пойманное, не осознанное до конца, а сейчас оно уже внутри – пульсирует, скулит в ожидании мужчины, который сможет контролировать их обоих.

Крайдин успевал справляться со шнурками на ее платье, а Марисса не задумывалась о происходящем – пока ей нравится, значит, надо продолжать. Она сама подняла руки, чтобы удобнее было сдернуть с нее платье, но продолжала прислушиваться к собственным желаниям. В Крайдине ее могло привлечь только тело, сильные руки, скрытая мощь – она и раньше видела, что он красив, потому и она уверенно рванула за края рубахи. Мужчина уловил ее порыв, судорожно выдохнул и стащил рубаху одной рукой через голову, тоже откинул на пол. Замер, когда она побежала ладонями по его прессу, груди, будто бы сама изумлялась и исследовала. И Марисса изумлялась – своим реакциям. Она уже помнила, что Крайдин только пальцами может довести ее до изнеможения, а сейчас уже в животе пульсировало единожды изведанный голод. Ведьма отпустила ведьму – склонилась и провела языком по его груди над соском. Его тело красиво, мужественно, сильно – такое тело способно доставить удовольствие не только развязной ведьме.

Крайдин застонал, перехватил ее за талию и уложил на пол, тут же накрывая собой, прижимая, подчиняя полностью. И снова замер, когда она потянулась за поцелуем. Он тоже забыл о страхе, он о нем даже не вспомнил. Ему с трудом хватало сил на то, чтобы не задохнуться и не слишком спешить. Он рукой приставил член головкой, едва введя его внутрь:

– Марисса, не напрягайся. Может быть немного неприятно вначале.

На этот раз он входил медленно, мучая, изводя себя этой неспешностью. Глаза Мариссы расширились – она, кажется, только-только начала полностью осознавать, что происходит. Потому Крайдин ее поцеловал и тотчас получил отклик. Марисса целовала его почти с тем же напором, с которым он ее – она уже поняла, что чем сильнее погружается в страсть, чем меньше сопротивляется желанию, тем сильнее ее захлестывает. Внутри стало немного неприятно, но второй – более резкий толчок – выбил из нее стон.

Больше всего остального Мариссу распаляло его желание – даже больше, чем сжимающие бедра ладони, больше, чем горячие поцелуи. Он смотрел черными глазами на нее так, словно уже утонул в наслаждении. Ловил ее выдохи, приподнимался, а потом снова погружал язык в рот, тихо хрипя стонами. О, он не просто ее хотел – он бы спятил, если бы сейчас она вдруг начала его останавливать.

– Быстрее, – попросила Марисса ему в губы.

Она озвучила не только собственное желание – Марисса нутром чувствовала, что он зачем-то сдерживается. Но чем меньше он держится, тем сильнее горит – и тогда горит сама она. Со следующим движением ее тело изогнулось. Оказалось, что до сих пор он ее жалел, а теперь начал входить резко, на всю длину, с каждым толчком увеличивая ритм. И это было приятно – Марисса забывалась в ощущениях. Она все еще ненавидела Крайдина, но не могла не признать – он делал ей приятно, даже когда превращался в похотливое животное. Нет, особенно тогда, когда превращался в животное.

Крайдин подхватил ее за колени и зачем-то приподнял, не останавливая движений. Внутри стало совсем тесно, будто бы он начал проникать еще глубже. Почти больно, но Марисса почему-то застонала громче. Удовольствие стало странным, двояким, но внутри голод вспыхнул ярче – тело будто требовало еще сильнее и глубже. Но Крайдин, наоборот, замедлился, вызвав в ней недовольство, и даже от губ оторвался:

– Обхвати меня ногами, – прошептал едва слышно.