Моя судьба в твоих руках

Эмили в удивлении не сводила с него глаз.

— Откуда ты вообще это знаешь?

— На твоем столике лежат буклеты — их тебе дал врач. — Рамон прищурился. — Ты же ведь их прочла, разве нет?

— Я в процессе, — невозмутимо сказала Эмили.

— Отлично, — резюмировал Рамон, вставая. — Пойдем.

— Куда?

— На обед.

Она покачала головой:

— Я не голодна.

— Ты должна есть, Эмили, — строго возразил Рамон. — Для себя и для ребенка.

Взяв сумку с тумбочки, она встала.

— Хорошо, — произнесла она наигранно весело, хотя есть совсем не хотелось.

Это расстраивало Эмили: она скучала по возможности поесть и по своему обычно здоровому аппетиту. Подойдя к Рамону, она положила руку на его плечо.

— Я еще никому не говорила, даже Марше. Я бы хотела сохранить все в секрете, пока не пройдет первый триместр.

— Конечно.

Почувствовав, как его рука напряглась под ее пальцами, Эмили отошла.

— Ты тоже никому не говорил?

— Нет.

— И родным тоже?

Ей показалось, что губы его как-то неестественно сжались.

— Никому, Эмили.

Поняв, что затронула запретную тему, девушка умолкла. Однако, выходя с Рамоном из клуба, не могла не думать о его семье. Она полагала, что им он захочет рассказать первым делом, но, очевидно, все было иначе. На миг это показалось ей странным, а потом пришла в голову мысль о том, что она — последний из тех, кто вправе делать подобные выводы. Что она знает о семьях?

Утром в субботу Рамон отправился в Париж, чтобы встретиться с командой инженеров в клубе «Сапфир». Что-то насчет бассейна в комплексе отдыха — дело было достаточно серьезным и требовало его присутствия. Эмили лететь с ним отказалась, хотя он и приглашал. Вернуться в Париж, где они разделили ту невероятную ночь, означало бы нанести вред и себе, и ему. Достаточно было того, что она живет с ним в одной квартире, каждую ночь спит в смежной комнате и отчаянно скучает по его ласкам. Рамон, не желая оставлять ее даже на одну ночь, принялся спорить, и эта стычка лишь разожгла подспудный огонь, что разгорался при каждой беседе. Эмили, чувствуя себя уставшей и опустошенной, не могла дождаться его отъезда. Теперь, проведя сутки без своего энергичного и обаятельного сожителя, девушка вынуждена была признать правду: она скучает. Но это же безумие! Как можно скучать по человеку, с которым общаешься меньше недели?

Мешая деревянной ложкой тесто для брауни, она нахмурилась. Не хотелось бы попасть в зависимость от Рамона: как бы ни сложились их отношения, он заинтересован в судьбе ребенка, а не ее. И это ее как нельзя лучше устраивает. Пусть будет отцом их малышу — лучшим отцом, чем был Максвелл, — но не более того. Им не нужны долгие отношения.

Эмили вернулась мыслями к выпечке. Сегодня утром, впервые за неделю, ее самочувствие улучшилось, даже не пришлось бежать в ванную. Воспользовавшись этим, Эмили вышла на прогулку, дошла до местного рынка, накупила продуктов и, вернувшись домой, крепко поспала днем. А проснувшись, ощутила, что любовь к сладостям вернулась. Ей очень захотелось шоколада.

Перестав мешать тесто, Эмили обмакнула в него палец и, закрыв глаза, облизала его. Что ж, баланс шоколада и ванили идеален. Вытащив палец изо рта, она кивнула, беззвучно одобряя саму себя.

— Боже, — послышался низкий звучный голос, и Эмили едва не закричала от страха.

Прижав руку к груди, она повернулась. В дверях стоял Рамон, могучим плечом он прислонился к косяку, у ног его лежала компактная кожаная сумка. В рубашке с распахнутым воротником и облегающих джинсах он выглядел непринужденно, восхитительно и соблазнительно одновременно.

— Я думала, ты вернешься поздно!

Рамон окинул взглядом Эмили, и она ощутила жар.

— Почему ты готовишь полураздетая?

Щеки девушки вспыхнули, и она смущенно съежилась. На ней были розовые практичные мягкие трусики и белая полупрозрачная майка, надетая на голое тело. Однако Эмили тут же храбро выпрямилась.

— Я спала.

Рамон озабоченно спросил:

— Ты плохо себя чувствуешь?

Удержавшись от того, чтобы презрительно не закатить глаза, Эмили отозвалась:

— Нет, я просто устала. А проснувшись, захотела чего-нибудь сладкого… и мне было жарко… — Она подозрительно посмотрела на Рамона. — А вот ты почему подкрался?

Он улыбнулся уголком губ.

— Я не подкрался, а тихо вошел, чтобы не потревожить тебя. — Он снова окинул девушку взглядом, и в глазах его была некая решимость. — Так ты хорошо себя чувствуешь?

Эмили кивнула, чувствуя, как пересохли губы.

— Да.

Показалось ли ей, или его глаза сейчас так знакомо блестят?

— Ты решил проблему с бассейном?

— Да.

Он подошел ближе, и Эмили ощутила, как по коже побежали мурашки.

— Тебе нужно будет вернуться на следующей неделе?

— Нет. Ты скучала по мне, Эмили?

Стараясь дышать ровно, она пожала плечами:

— Не то чтобы.

Его бровь приподнялась.

— Совсем не скучала?

Он подошел еще ближе.

— Ну, может быть, чуть-чуть.

Рамон положил руки на стойку по обеим сторонам от Эмили, ловя ее в капкан.

— А я скучал по тебе.