Моя свекровь и другие животные

– Сорок два полных суточных оборота назад, согласно летоисчислению вашего мира, вы заполнили анкету знакомств на внутрипланетном сетевом ресурсе, именуемом «Счастье здесь».

Я сглотнула.

И потупилась.

Да, было у меня подобное помутнение разума, аккурат после разлуки с Толиком. Хотелось, помнится, личного счастья, и немедленно.

Пустая квартира.

Одинокие вечера. Тоска непонятного свойства. И безумная уверенность, что если у других получилось, то и я смогу. Портал был популярным, но…

Пара писем сомнительного содержания. Тройка пошлых комплиментов и снисходительное предложение прогуляться до сеновала. Причем желательно, чтобы сеновал этот обустроила я, а заодно и ужин романтический, и вообще отдых от приземленного мира.

– Д-да, – ответила я.

– Этот ресурс был приобретен корпорацией «Золотой лепесток» и, согласно уложению о действии корпоративных правил при поглощении малых структурных элементов…

Голова заныла.

А стул стал еще более скользким, чем мгновенье назад.

– …Ваша регистрация означает…

– Я поняла, – прервала я этот поток речи. – Жалоба не может быть принята и зарегистрирована. А ничего, что меня похитили?

– В соответствии с третьим пунктом договора об оказании посреднических услуг, принятом вами в полном объеме…

Впредь всегда буду читать лицензионные соглашения.

– …Агентство имеет право вмешаться в вашу существующую жизнь с тем, чтобы реорганизовать ее должным образом.

Мы вновь переглянулись. И Нкрума слегка пожал плечами.

– То есть помочь нам вы не можете?

– Ассоциация должным образом отреагировала на поступившие жалобы и в процессе расследования постановила…

Со стула я все-таки не сверзлась.

Уже достижение.

Глава 12

Ночь пришла с востока. Она предупредила о приближении прохладой и звоном комарья, которое выбралось из нор, спеша воспользоваться кратким окном приемлемой температуры. Полупрозрачные тела насекомых поднялись над садом. И в мелодичный перезвон их крыльев вмешалось тяжелое гудение шершней. Их тяжелые тела скользили в комариных тучах, распугивая гнус.

Надо будет гнездо поискать, обложить желтыми камнями, чтобы никто не наткнулся ненароком. И при роении отметить, куда молодые матки в спячку залягут.

Нкрума сидел у окна.

О шершнях думалось легко, как и о комарах, что стучались в стекло мелкой дробью. Некоторые садились, позволяя разглядеть и полупрозрачные тельца, и тонкие лапки, и свернутые нити хоботков.

– Страдаешь? – Гарджо подкрался незаметно и, несказанно довольный этим обстоятельством, щелкнул брата по носу.

Тот только отмахнулся.

– Невеста не понравилась?

Не в этом дело.

– Она здесь не выживет, – тихо сказал Нкрума. – Я даже не уверен, что ей в доме безопасно.

Слишком хрупкая.

С тонкой кожей, которую пробьет не то что комариный хоботок, но и тонкое жало пустынной мошки, которая опасна разве что новорожденным.

С теплой кровью, что будет манить всех хищников в округе. С любопытством неумеренным и готовностью лезть туда, куда не стоит. Чудо, что анемоны не плеснули в нее желудочным соком, точно без ожога не обошлось бы.

– Не знаю… она цветочкам понравилась. А Бои бесится… Таль уже сбежал. Прячется на полигоне… ты не хочешь?

– Настроения нет.

– Матушка разослала приглашения. Будет представлять твою невесту старейшинам, ну и всем, кто прибудет. А прибудут, как понимаешь, многие.

Шершень появился в стекле беззвучно, на долю мгновенья сложив крылья. Лапы его, снабженные плотными выростами хитина, впились в комариное тельце. И, прежде чем комар успел подняться, жвалы шершня ловко откусили ему голову.

Нкрума поежился.

Невесту было жаль, а себя и того жальче. Возникла трусливая мысль бежать, если не в пустыню, то хотя бы с планеты, но…

Матушка этого точно не простит.

– Когда? – со вздохом поинтересовался он.

– Так… завтра. – Братец проводил шершня задумчивым взглядом. – Чего тянуть-то?

И вправду чего?

…Ночь пахла азалиями. Вот никогда особо цветы не любила, и, быть может, нынешний аромат к азалиям имел отношение весьма опосредованное, но вот не шли они у меня из головы, эти разнесчастные азалии.

И еще дом.

И пустыня, голос которой доносился сквозь стены. Я способна была расслышать каждое слово ее. Шелест песков, запертых там, за оградой, которую местные хозяева мнили непреодолимой. Но достаточно было откликнуться, и песчаное море смоет ее, накроет дом по самую крышу.

Слышала шорох змей.

И шелест крыл неведомых насекомых. И как-то беспокойно мне становилось.

– Что, тяжко тебе? – шепотом поинтересовалась я у сороконожки, которую посадили-таки в банку. Банка была высокой, из толстого стекла и с крышкой надежного вида. Но сороконожка ворочалась и скреблась, норовя пробиться сквозь прозрачную эту преграду.

При звуке моего голоса она замерла.

А после заскреблась с куда большим энтузиазмом, как бы видом своим показывая пример: вот так надо, Агния. А ты лапки сложила – и конец борьбе за независимость.

Тянуло прохладой.

И азалиями.

И кажется, ночной сад был полон жизни, но что-то, наверное, здравый смысл, подсказывало мне, что не стоит туда соваться. Целее буду.