Моя свекровь и другие животные

Ведь приходили и другие.

Когда-то давно.

Племена… пески… смуглокожие женщины, чья кровь еще несла память о других мирах. Они пересекали пустыню, чтобы преклонить колени перед теми, кого полагали богами. И порой, когда встречалась подходящая кровь, боги отзывались.

Миру нужны были хранительницы.

Высокая честь.

Огромная ответственность.

Не хочу ответственности, я от нее всю жизнь бегала, а тут…

Кто ж меня спрашивает?

Смотри.

И внемли.

Внемлю. Куда деваться-то? Время проходит под шелест псевдостраниц. Мое сознание преобразует данные таким образом, чтобы мне было комфортно.

Спасибо за ответ.

Странно это, разговаривать с собой и отчасти с искусственным интеллектом, который счел меня подходящей кандидатурой. Может, передумает? Нет? Попробовать стоило.

Бубен.

Его гул в голове… пляски… пески и жертва великому червю, который появляется, раздраженный шумом. Безумный фильм, который прокручивали у меня в голове.

И время, что летит сквозь меня.

Я пытаюсь вырваться, но вынуждена смотреть.

Годы.

Столетия.

Кочевники и хранительницы, которые возвращались, неся слово, и часто это слово было вовсе не тем, которое они услышали.

Оглохли.

Истощившаяся кровь, изменившийся мир.

Правила новые.

Старые.

Эволюция, как биологическая, так и социальная. Наверное, эти знания совершенно бесценны, а я и понять-то не всегда в состоянии, что именно вижу. Вижу, и… и ладно.

Главное, больше никого не приносят в жертву.

Городу.

Первые попытки противостоять пескам. И первые столкновения. Охотники, что выходили искать червей и, одержав победу, возвращались в дом. Женщины, разрисовывавшие тела свои красной краской. Протяжные песни и древний обряд возвращения, к которому девочек готовили загодя. Их привозили к древним развалинам на огромных повозках и, высадив, оставляли на трое суток.

И редко, кто решался покинуть безопасное место.

Надо было лишь выждать, а город… город просто рассматривал тех, кто, силясь сохранить дар свыше – что за глупая идея, будто он связан с невинностью, а потому хранительницам нельзя вступать в связь с мужчинами? – полностью его утратил.

Бестолковые.

Ритуалы, лишенные смысла. Наверное, у нас тоже много таких, от которых осталась лишь форма. Больно. Как будто кожу сдирают…

Мое тело адаптируется к местным условиям.

Моя кровь нужна.

Город-храм, город-лаборатория слишком долго ждал хоть кого-то, чтобы теперь отказаться от шанса. Нет, он мыслил иначе, категориями, далекими от человеческих, но разум мой, чтобы не разлететься вдребезги, довольно ловко переводил их в доступные понятия.

Тело менялось.

При желании я могла получить отчет обо всем.

Кожа станет плотнее и темнее, меланиноподобный пигмент защитит ее от излучения местного солнца, а помимо потовых желез, появятся другие, производящие особое вещество – аттрактант… нет, пожалуй, далее я знать не хочу.

Да, понимаю, ни одна тварь в этом богами забытом мирке не причинит мне вреда, но…

Я хочу остаться собой.

А кто я есть?

Душа?

Сознание?

Или цепочка ДНК, которую кто-то взялся переписать наскоро. Я не хочу исчезнуть, я не… исчезну. Страх иррационален, и его убрали, отсекли и развеяли. Плохо? Хорошо? Я вообще смогу мыслить подобными категориями или превращусь в сверхдревнее и гипермудрое существо?

Если бы умел, город рассмеялся бы.

Ни в кого я не превращусь. У него нет полномочий изменять суть, а форма… Мне многое станет удобней.

Спасибо, блин.

И не за что.

Кости вытягивались, а с ними и мышцы, органы… Пожалуй, лишние знания – лишние печали. Главное, что я почти пришла в себя, а эта перестройка надолго не затянется. Мне же, раз уж получилось как получилось, надо понять, что происходит в городе.

Айварх спускался. Он явно неплохо ориентировался в лабиринтах местных коридоров. И шел быстро, кажется, получая удовольствие от того, что девочка не успевала. Когда она спотыкалась, айварх почти позволял ей упасть, а после хватал за шею и рывком поднимал на ноги.

– Не шали, – сказал он, когда девочка попыталась упасть снова. И приложил ее головой о стену. – Ты же не хочешь, чтобы я убил тебя прямо здесь?

– Отпусти ее.

– Заткнись! Самый умный? Знаешь, что будет умно? Вот… – Айварх оттолкнул пленницу, одновременно захлестнув ее шею черным гибким шнуром. – И еще вот… Подойди, если не боишься…

Шнур натянулся и завибрировал.

Девочка вцепилась в ошейник, и по пальцам потекла кровь.

– Я могу приказать, и она умрет. Скажем, ей голову отрежет… Подойди, я сказал.

Нкрума приблизился.

И не удивился, когда черный кончик хлыста коснулся его руки. Ожог. И кожа на месте ожога онемела.

– Яд, – пояснил айварх. – Древний. Хороший древний яд. Аналогов наши не обнаружили. Не буду врать, ученые у нас так себе… Не ученые, а недоучки, которым места не нашлось. Был, правда, один, который идейный… Умник, на всех смотрел свысока. Он гений, а мы так, отрыжка Вселенной…

Онемение расползалось.

Плохо.

И дело не в том, что противоядия у айварха скорее всего нет. А в том, что Нкрума бросил свою невесту. Найдут ли ее? Если найдут, то мама о ней позаботится.

Глупо все получилось.

Ничего.

Ей помогут устроиться. Найдут подходящий мир, обеспечат. Она умная девушка, сумеет выжить.