Моя темная Ванесса

28 сентября 2006

Сегодня он упомянул Набокова, поэтому мне кажется, что нужно записать эту зарождающуюся историю.

Не знаю, как ее назвать. На самом деле ничего не происходит, это нарратив, порожденный моим развращенным мозгом, – но разве могу я не скатиться на знакомые рельсы, когда персонажи, место действия и детали настолько совпадают? (В аудитории взгляд преподавателя притягивает край семинарского стола, где сидит рыжеволосая девушка, голос которой дрожит всякий раз, как ее вызывают читать вслух.)

Это нелепо. Я нелепа – проецирую все это на мужчину, о котором ничего не знаю, кроме того, как он выглядит, стоя у доски, и самых пустячных фактов, которые любой может найти, погуглив. Я чувствую себя так, словно выдернула его из класса, словно делаю с ним то же, что С. делал со мной. Но разве в этом сценарии преподаватель не должен играть роль С.?

Я начала одеваться так же, как в пятнадцать лет, когда знала, что его увижу, – в кукольные платьица и кеды Converse, – и заплетать волосы в косички, как будто, увидев меня в роли нимфетки, он может осознать, кто я такая и на что способна, а это значит… что, скорее всего, меня действительно с полным правом можно назвать БЕЗУМНОЙ.

«Один из моих любимых романов», – сказал он сегодня про «Бледное пламя» (не про «Лолиту» – только представьте, что он отозвался бы так о «Лолите»!). Мелочь. Невинное замечание. Все преподаватели литературы любят этот роман. Но, когда я слышу, что так говорит этот преподаватель, которого я назначила особенным, его слова вдруг становятся откровением.

Услышав название «Бледное пламя», я могу думать только о том, как С. дал мне свою книгу и велел открыть ее на странице 37. Каково было найти на странице свое собственное имя: «Моя Ванесса темная».

И мой разум вот так запросто находит новое сходство между этими персонажами. Иногда моя склонность придавать всему глубокое значение и правда кажется проклятием.

В Атлантике было три бара: бар с разливным крафтовым пивом и чистыми полами, куда ходили студенты; таверна с бильярдными столами и банками маринованных яиц; и примостившаяся на краю причала лачуга, представляющая собой бар и устричную, где устраивали драки с поножовщиной пьяные рыбаки. Мы с Бриджит ходили только в студенческий бар, но она слышала, что по субботам в таверне устраивают танцы.

– Мы там никого не знаем, – сказала она. – Можем творить что хотим.