Моя тетушка — ведьма

— Да, — ответила я, — только… не знаю, поймешь ты это или нет, мама, но постарайся, пожалуйста: сейчас, в этот самый момент, у Фелпсов сидим мы — и обсуждаем, как его вызволить. Вот почему нам туда нельзя. Нас там не было, когда мы там были, неужели ты не понимаешь?

— Да, но когда мы были кошками, то нас не было чуть ли не полдня! — сказала мама. И поглядела на часы, будто от этого был прок.

— Нет. Нас, скорее всего, не было только то время, которое ушло на то, чтобы нас отправить и вернуть, — возразила я. — Если у тебя на часах было полдвенадцатого, когда мы были у бугра на рассвете…

— Ой, не надо! — ужаснулась мама. — Это даже хуже, чем переход на летнее время!

— Ладно. Но если ты еще раз посмотришь на часы, я заору, — предупредила я.

Мы уже оказались на той улице, где жила тетушка Мария. Энтони Грин бежал впереди нас — и прибавил ходу. Я застонала. У него был этакий целеустремленный вид, которого я теперь жутко опасалась.

Тут мама вдруг сказала:

— Беги, Мидж! Он хочет обратно к бугру! Не пускай его!..

И точно. Это я тоже видела во сне. Энтони часто представлял себе, как выходит из-под земли и пляшет вокруг Кренбери — так он и сделал, — но всегда, очнувшись, обнаруживал, что он по-прежнему в могиле. Вот и решил, будто сейчас тоже надо вернуться туда. А значит, он попадет прямо в объятия тетушки Марии.

К этому времени я уже и шага не могла пробежать, но пришлось. Мы с мамой помчались по улице. Энтони Грин обернулся и тоже побежал быстрее. Я думала — ну все, сейчас рухну. Мама тоже едва не рухнула. Когда мы добежали до конца улицы, она обессилела и прислонилась к стене. Энтони Грин в это время сворачивал на улицу, ведущую к приюту.

— Стоп! — взвизгнула я.

А мама завопила:

— Энтони Грин! Стойте! Вернитесь, вы, недотепа!

Он остановился и замер спиной к нам.

— Идите сюда, я вам все объясню! — крикнула я.

Он повернулся и двинулся к нам, очень медленно и неохотно, запахнувшись в свои отрепья. Он тоже хромал. И немного изменился, пока бежал. То есть он по-прежнему был похож на чокнутого Робинзона Крузо, но выглядел моложе, чем раньше. Борода стала короче, в ней проступили темные пряди, хотя грива осталась седой.

— Что вам от меня нужно? — спросил он. Дышал он тяжело, но голос у него стал уже человеческий.

— Хотим уберечь вас от беды, — пропыхтела в ответ мама. — Как вы смотрите на то, чтобы пойти к Натаниэлю Фелпсу?

— Пожалуй, — сказал Энтони Грин не без удивления. — Он ведь живет на этой улице? Он еще жив? Какой сейчас год?

— Тысяча девятьсот девяностый, — сказала я.

— Вас не было всего двадцать лет, — сказала мама. — Вам, наверное, показалось — целую вечность.

Мы с мамой глядели на Энтони Грина в тревоге: вдруг он от такого известия впадет обратно в помешательство?

— Всего?! — протянул он. — Для вас-то, может, и «всего»…

Тут он посмотрел на нас — в первый раз посмотрел по-настоящему.

— Я вас знаю, — заявил он. — Вы мне недавно приснились.

— Точно, — кивнула я. — Пожалуйста, пойдемте к Фелпсам. Я не знаю, сколько времени прошло и который сейчас час, и не хочу, чтобы вас обнаружила тетушка Мария.

После этого он пошел за нами послушно-послушно, и мы позвонили в дверь номера двенадцать. Нам открыл мистер Фелпс. Вытаращился. Глянул через плечо на дверь в гостиную.

— Сюда, — велел он. — Все. Быстро.

Мы набились в коридор, и высоченная тощая фигура Энтони Грина — скелет скелетом — нависла не только над нами, но и над мистером Фелпсом. Мама пошла вперед, чтобы открыть дверь гостиной, но мистер Фелпс открыл другую дверь, напротив.

— Сюда, сюда, сюда, — поторопил он и прямо-таки втолкнул нас внутрь. — Не туда, — шепнул он. — Вы сейчас уже там — в прошлой ипостаси. Вам нельзя встречаться.

Тут мы услышали, как дверь в гостиную распахнулась и кто-то пробежал по коридору. От этого у меня возникло странное чувство.

— Неужели это так важно? — спросила мама. Вот кто, оказывается, это сказал.

Входная дверь хлопнула.

— Вероятно, — сказал мистер Фелпс. — Мне не хотелось рисковать. — Тут он посмотрел на Энтони Грина, который стоял, свесив голову, и спросил: — Как он — нормально?

Вид у Энтони Грина был совсем не нормальный, но мама ответила:

— Да, конечно. Он хочет поесть, вымыться, переодеться и… послушайте, если мы с Мидж сейчас выскочили за дверь, значит, нас теперь всегда будет по две?

Мистер Фелпс завел глаза к потолку и скрипнул зубами.

— Сил моих нет, мама! — воскликнула я. — Еще на часы не забудь посмотреть!

Энтони Грин рассмеялся.

— Нет, — сказал он. — Ваши прежние ипостаси просто дойдут до того момента, когда вы отправились в прошлое. Это же на самом деле вы и есть.

Это были исключительно разумные слова. Похоже, мама случайно сказала именно то, что нужно. И потом все, что она говорила, тоже оказывалось ужасно кстати — и тоже случайно: ведь мама и вправду совершенно ничего не понимала. Мистер Фелпс принес поесть в столовую, где мы, как выяснилось, очутились. Все время, пока я жадно, по-крисовски, заглатывала свою порцию, мама задавала вопросы про путешествия во времени, а Энтони Грин отвечал — очень понятно и разумно. А съесть он смог совсем чуть-чуть.