Моя тюрчанка

Бинго!.. Бинго!.. Бинго!.. Я буду прекрасно знать, что мне предпринять дальше. Вдвоем с Ширин мы направимся в департамент, регистрирующий браки. Ничего в наших с любимой отношениях не изменится. Но теперь мы будем не просто мальчик и девочка, не сожители или любовники, а муж и жена. Штампы в паспортах обозначат наш повысившийся общественный статус.

А следующим ходом я пропишу мою милую на своих квадратных метрах и сделаю совладелицей квартиры. Пусть теперь какой-нибудь полицай с гнилым запахом изо рта посмеет косо взглянуть на Ширин!.. Отныне мою красавицу не так-то легко будет обидеть. Она будет уже не без пяти минут нелегалка, не знающая, как продлить визу. Не беззащитная «нерусская» девчонка, с ветром в кармане приехавшая «покорять» расейскую столицу. А исполненная чувства собственного достоинства юная леди, жена расейского гражданина и собственница жилплощади в одном из спальных районов мегаполиса.

Хозяйка доли в квартире имеет право находиться в Расее и без визы, причем сколько угодно долго. Став совладелицей квадратных метров, Ширин выдержит имущественный ценз для «не граждан», о котором ничего не сказано в конституции, но который, тем не менее, существует. В Расее, как рыба в воде, чувствуют себя богатые иностранцы, накупившие и сдающие в аренду таунхаусы, пентхаусы и прочую элитную недвижимость. Либо ведущие крупный бизнес, вроде сети пиццерий или салонов красоты. Эти иностранцы – французы, итальянцы, англичане и немцы. Холеные гости с Запада, которые даже близко не сталкивались с произволом полиции и хамством обывателей, в отличие от трудовых мигрантов из заволжских и центрально-азиатских республик. Со времен князя Даниила Галицкого повелось на Руси: европейцев – чмокать в жирный зад, а «азиатов» – ненавидеть или бояться.

Но моей милой незачем равняться на осевших в Расее ворочающих миллиардами червонцев гордых немцев и чопорных британцев. Нам и в гробу не нужен пентхаус, нам достаточно нашей скромной квартиры.

Моя девочка подаст документы на оформление расейского гражданства. У нее все будет для этого: справка с места работы, собственная жилплощадь и муж-расеянин. Министерству по вопросам миграции просто не к чему будет прицепиться. Документы будут рассмотрены в течение девяноста дней, после чего моя любимая обменяет свой синий западно-туркестанский паспорт на пурпурный расейский.

Тогда-то мы с Ширин переведем дух, как вынырнувшие из океанских глубин ловцы жемчуга. Мы действительно нашарили на морском дне раковину с бесценной жемчужиной, называемой «спокойная жизнь». В самом деле, мы – как в какой-нибудь спортивной игре – преодолели полосу препятствий. А теперь небеса точно смилостивились над нами. Заросшая тернием дорожка осталась позади. Мы заживем тихо и счастливо.

Это будет простое, не требующее излишеств счастье. Зачем нам двухэтажные хоромы, ежегодный отдых на Мальдивах, походы по шикарным ресторанам или золотой унитаз?.. Нам достаточно засыпать и просыпаться в обнимку в общей постели. Когда, захваченный потоком страсти, я соединяюсь с Ширин – и старенькая кровать скрепит под нашими переплетенными телами – я вкушаю блаженство, какое не снилось ни одному президенту, турецкому султану, британскому наследному принцу или теневому миллиардеру. Я и моя девочка еще так молоды. Через десять лет с момента нашего знакомства нам не стукнет еще и тридцати. Впереди у нас еще не одна тысяча сладостных любовных сражений…

Воображение опять увело меня за тридевять земель. Наверное, я крупный архитектор по возведению воздушных замков, развешивающий, вдобавок, по стенам в гостиных этих замков шкуры неубитых медведей. Точно очнувшись ото сна, я увидел: мы с любимой все еще поднимаемся в серебристо-сером лифте, в компании пяти клерков и одного курьера. Как бы заново уловил чересчур густой запах французской парфюмерии наглой мадам (от этого запаха щекотало в ноздрях, а из глаз, как при резке репчатого лука, вытекали слезы). Офисный старичок с папкой под мышкой по-прежнему сохранял невозмутимость идола с Острова Пасхи. А молодой клерк не переставал трепаться по мобильнику о своих великолепно обстоящих финансовых делишках.

Я посмотрел на мою Ширин. Она явно нервничала. Губы ее дрожали. Чуть нахмурив красиво изогнутые брови, она напряженно глядела куда-то мимо лиц наших случайных попутчиков и как бы сквозь стену лифта. Я легонько пожал тоненькие пальцы моей милой, точно говоря: «Не бойся и не тревожься ни о чем. Я здесь, я рядом!»

Конечно, нервам Ширин было отчего натянуться гитарными струнами. Мы едем уже не на первое собеседование по наводке кадровых агентств. И до сих пор нам ни разу не улыбнулся успех. Каждый раз что-то шло наперекосяк. Мы терпели неудачи по странным, диким, невероятным причинам. Мы были будто нерасторопный повар, у которого – несмотря на все потуги – не первый, а третий блин выходит комом.