Моя тюрчанка

Лиственная улица – это был первый блин. Собственно, никакое интервью тогда не состоялось. Обманутые Бахромом, мы скатались в какую-то глушь. И уперлись в запертую снаружи дверь бревенчатой постройки неизвестного назначения. Мы дорого заплатили за свое легковерие. После того снежного вечера, плавно перетекшего в ночь, когда только апельсиновая луна ободряюще улыбалась нам с черных небес – Ширин заболела и много дней прометалась в таком жару, от которого, казалось, загорятся одеяло, подушка и простыня.

Но, видимо, лукавый господь счел, что недостаточно поизмывался над нами за наши неопытность и наивность. Как одурманенные, мы купились на нового предложение Бахрома и поехали на собеседование в гипермаркет. Собеседование у Анфисы Васильевны закончилось скандалом. Я еще не видел мою девочку в такой ярости, как тогда. Ширин напоминала оскалившуюся пантеру. Милая запустила скомканную бумажку рекрутерше в лицо, как древнеиндийский герой Рама метал стрелы в десятиглавого монстра Равану.

Единственной пользой от поездки в гипермаркет было то, что мы получили прививку от хитростей Бахрома. Но подлый господин Мансуров благоразумно замолчал, как в воду канул. Должно быть, от Анфисы стервы-Васильевны он узнал, какую бурю негодования вызвало у нас предложение внести залог за трудоустройство Ширин. Он понял, что больше не сострижет с нас ни клочка свалявшейся шерсти. О, если б Бахром снова позвонил бы и елейным голоском стал предлагать нам очередную лже-вакансию, я бы взял телефон моей девочки и послал бы урода таким трехэтажным матом, на какой способен только пьяный поп, с заправленной в трусы рясой на четвереньках взбирающийся на амвон.

Обжегшись на «Мансурове и партнерах», мы поумнели. И обратились во вроде бы честное агентство, не берущее деньги вперед – в «Бригантину». Но и первое собеседование, на которое направила нас эта компания – оказалось «скомканным блином». Нет, в «Нострадамусе» готовы были принять мою звездочку с распростертыми объятиями. Подробно и без обиняков объяснили, в чем будут заключаться трудовые обязанности. Как бы поманили калачом: вливайся в команду и греби деньги лопатой вместе с нами. Вот только моя милая не из тех, кто идет на сделку с совестью. Записывать суеверных дурачков на прием к экзорцисту или заклинателю духов, звонким голоском врать в телефон, что «у нас самые передовые гадатели на кофейной гуще и рыбьей требухе» – все это вызвало бурный протест у Ширин. Моя хрупкая, как цветок, ранимая и чувствительная девочка предпочла бы отравиться таблетками (это и было нашим планом на крайний случай), чем превратиться в грязную обманщицу.

Но сейчас металлический ящик лифта поднимает нас на семнадцатый этаж офисной высотки, на котором расположен офис еще одного потенциального работодателя. И я был на полтораста процентов убежден: на сей раз все будет хорошо. Выходя после собеседования из высотки, мы будем весело обсуждать, какой торт нам купить, чтобы отметить трудоустройство Ширин. «Мулат в пене» или старое доброе «Змеиное молоко»?

Лифт – наконец – открыл двери, выпуская нас на семнадцатый этаж. Мы недолго плутали по белому коридору с натюрмортами на стенах и расставленными через каждые несколько метров кожаными черными софами. Вот она – массивная, из красного дерева, дверь с золотыми цифрами и буквой: «702а». Ширин сразу вся подобралась, поправила прическу. Плотно сжатые губы моей девочки больше не дрожали, а в глубине темных глаз зажегся лихорадочный блеск. Моя воительница настраивалась на битву. У меня тоже чуток поубавилось благодушия. Пусть владельцы и руководство «Сочной клубнички» – не аферисты, а моя милая идеально подходит на должность секретарши. Все равно – надо еще не провалить собеседование. Тут важно не обронить лишнее слово, не посмотреть косо. Знать, когда улыбнуться, а когда нарисовать на лице серьезность. Дело может погубить какая угодно мелочь.

Мы постучали. Нам не ответили. Мы открыли незапертую дверь и, с порога, увидели: перед нами не какой-нибудь тесный офис под торговую фирмочку из шести клерков, считая директора и секретаршу, а целые апартаменты, разгороженные стеклянными стенками, закрытыми жалюзи. Виднелась черная бронированная дверь, ведущая, по-видимому, в кассу. А из еще одного дверного проема долетали запахи не то рыбного супа, не то вареной гречки – там, похоже, была кухня. Переступив порог, мы огляделись на пятачке приемной. Ожидаемо: кулер с водицей – компьютер и стационарный телефон на заваленном бумагами столе – рядок крючков с повешенными куртками, дубленками и пальто. Но еще… И тут у нас вытаращились глаза и отвисли челюсти.

Целая стена была обклеена «кричащими» постерами. Не с портретами упитанных румяных фермеров, купающихся в спелой клубнике, а с… в большей или меньшей степени обнаженными красотками. Двадцать плакатов с девушками на самый взыскательный мужской вкус, запечатленными в «горячих» вызывающих позах.