Моя война

Олег на секунду замолчал подумал и добавил:

– Вообще-то, все всё возят. Что нагрузят, то и тащим. А вот наш магазин. Но тебе сюда ещё рано. Денег-то нет. Пойдём лучше к Омеле зайдём. Посмотришь свою комнату.

В длинном прохладном коридоре жилого модуля было просто чудно. Ветер с песком, который старшина называл «афганцем», являлся сильным раздражителем. Поэтому в помещениях сразу чувствовалось облегчение.

Соснович постучал в дверь:

– Омеля, открывай! Заменщик пришёл!

Дверь тотчас распахнулась:

– Заходи, брат!

Здоровяк снова обхватил меня руками, приподнял на воздух и тряхнул, как мешок. Затем запустил руки в свои чёрные, давно не стриженные волосы. Потом, видимо, не справившись со всем тем, что распирало его грудь, заорал:

– До-о-мой!

Соснович и я смотрели на него с сочувственной радостью. Понимая, что такой восторг мне суждено будет испытать только через два года, да и то при удачно сложившихся обстоятельствах, я искренне завидовал Омельченко. Уловив грусть в моих глазах, старшина хлопнул меня по плечу:

– Не грусти, Юрка! Придёт и наше время. Вот твоя комната. Видишь, повезло. Омеля один живёт. А в других и по пять человек есть.

Комната мне не понравилась. «Да, повезло! – подумал я. – Понятно, почему один. Нормальный человек здесь жить не будет!» Помещение было запущено до предела. Голое и неприветливое. Пахло кислой сивухой и мочой. Окно закрывала какая-то блестящая плёнка.

– Да не расстраивайся ты так!

Олег спешил меня утешить, видя моё огорченное лицо:

– Это только у Омели такая запущенная комната. Я же говорю – он на всё забил. Только пил. А мы сделаем тебе квартирку как картинку! Всё досками обобьём, кондёр достанем. Будешь королём тут! Ладно, пошли в роту. Поживёшь пока в каптёрке со мной!

Вышли на улицу и снова попали в песчаную метель.

– Олег, а что, Омеля всегда таким был?..

– Каким таким?

– Ну, пофигистом, что ли?

– Нет, конечно! Нормальный мужик. И замполит неплохой!

– Не знаешь, какое он училище заканчивал?

– Как какое? Политическое! Донецкое, кажется.

– А…

Глупо, наверное, но я обрадовался, что не наше новосибирское. Соснович, не поняв смысла моего «а-а-а», продолжал:

– Его историю иначе, как невезухой, не назовёшь. Понимаешь, все потихоньку, как бы это сказать… куплей-продажей занимаются. Что-то сдают. Что-то покупают. Ну, раз возможность такая есть, почему бы и не использовать? Правильно?

Я осмотрительно промолчал. Олег и не ждал ответа:

– Тем более что Омеля никогда не наглел. Как все, так и он. А тут бумага в дивизию с границы пришла. В принципе, как обычно. В первый раз, что ли? Таможня пятую роту подловила. Кто-то настучал. А в штабе дивизии как раз «кроты» из ТуркВО…

– Кто?

– «Кроты»! Ну, комиссия. У них же главная задача – накопать побольше да поглубже! Перед своими начальниками прогнуться. Полковники эти – в политотдел: типа как будете реагировать? Наши, как всегда, хотели выговорами обойтись, а те ни в какую – накажите так, чтобы другим неповадно было! Вот Климцов и Омеля из партии и вылетели. Мишке-то пофиг. Говорит: «Я и так в академии не собирался». А для Омели, сам понимаешь…

Я кивнул головой. Да, для политработника исключение из КПСС – исключение из профессии. Карьера в армии, можно сказать, закончена.

– И он запил, что ли?

– Враз! Сказал замполиту нашему, Силину: «Забудьте обо мне, раз сдали меня!»

– Да. Правда невезуха!

– Конечно! Но бывает ещё хуже. Вот майору одному с Гератского полка не повезло так не повезло! Мужик в дукан продал четыре колеса от газика и получил за это четыре года!

Мои глаза округлились:

– Ни хрена!

– Вот тебе и ни хрена! Приказ по всему Афгану зачитывали. А толку? Всё равно как сдавали духам всё, что можно, так и сдают…

– В каком смысле «всё, что можно»?

– В самом что ни на есть прямом!

Олег засмеялся:

– Много, Юрка, ты тут интересного узнаешь! Не всё сразу!

В роте у тумбочки дремал дневальный с автоматом за спиной.

– Рахматуллин! Проснись, чудо! Смотри, новый замполит наварит в рог! Будешь знать, как спать!

Солдат с испугом посмотрел на меня:

– Ныкак нэт, таварища старышина, не сыпылю я!

Соснович не сильно ткнул его кулаком в лоб:

– Я те дам, не сплю! Нерусь! Где личный состав?

– Састав в роте!

Мы прошли в спальное расположение. Всё как обычно в солдатских казармах. Кровати в два яруса, тумбочки, табуретки. В конце прохода большой телевизор. Всё чисто и аккуратно. Я ещё раз с уважением отметил про себя, что старшина на своём месте. Шестеро бойцов, не раздеваясь, а только сняв сапоги, лежали на кроватях. К моему удивлению, Соснович отнёсся к этому абсолютно спокойно:

– Так! Хорош дрыхнуть! Поднимайтесь! Через десять минут строиться на развод! Куничкин где?

– В штаб ушёл! – ответил, потягиваясь, младший сержант. – Он же сегодня дежурная машина. Товарищ прапорщик! У нас что, новый замполит?

– Новый-новый, Рубан! Такой же здоровый, как Омельченко. Так что спуску вам, разгильдяям, не даст! Вот завтра рота вернется, и представят вам его официально. Давай, строй своих калек на развод!