Моя война

Пока Олег разговаривал с бойцами, я зашёл в главный «мавзолей» замполита – ленинскую комнату. «Могло быть и хуже! – подумал я, разглядывая стандартный набор стендов на стенах, – убого, конечно, но главное – есть всё, что нужно!» На меня строго смотрели лица членов Политбюро ЦК КПСС. Министр обороны СССР и его заместители выстроились в почётном строю. Решения последнего съезда коммунистической партии были обведены жирной красной рамкой. Под ними, уже скромнее, были прописаны различные приказы и директивы на все случаи жизни. Лейтмотивом настенной агитации был лозунг: «Воин! Гордись выполнением интернационального долга!»

– Юрка! – старшина зашёл в ленкомнату. – А, смотришь свой кабинет? Видал, какие я столы урвал на складе! Настоящие парты!

– А раньше что было?

– Говно! Разнобой всякий! Где что спи… достали, то и несли! Ты тоже не щёлкай! Как увидел полезную вещь – тащи в роту! Мне вон давеча знакомые разведчики бакшиш сделали. Целый рулон красного материала! Они караван взяли со всяким шмотьём, вот и поделились.

– Что, просто так отдали?

– А что ты удивляешься? Надо везде друзей иметь! Мы им тоже – то картошки свежей подкидываем, то мешочек муки, то кружечку дрожжей…

– А это зачем? Пироги, что ли, пекут?

Олег в который раз расхохотался над моим вопросом:

– Ага! Пироги! Кулинары, блин!

Соснович отсмеялся и продолжал:

– Ну, ты даёшь! Бражку ставить! Чтобы брагульник поспел, что для этого надо?

Я пожал плечами. Слово «брагульник» слышал впервые.

– Сахар и дрожжи! У нас под боком дивизионный хлебозавод! Кстати, бойцы их живут в нашей же казарме: мы – справа, а они – слева. А старшина – мой корешок. Поэтому такие дефицитные для Афгана дела, как сахарок и сухие дрожжи, у нас всегда имеются. А соответственно, что? Делай вывод!

Старшина смотрел на меня как на школьника. Но я опять сходу не врубился:

– Что?

– Тьфу ты, ёлы-палы! Брагульник у нас всегда есть! Кстати, пошли-ка, ещё по сто грамм водочки примем! Тогда лучше соображать начнёшь!

– А развод?

– Что развод? Потом пойдём на развод. Роты всё равно нет. Делать нечего. Силин что сказал? «Устраивай нового замполита!» Вот я тебя и устраиваю. Пойдём!

Глава девятая

Послеобеденное построение ОБМО проходило в автомобильном парке. Личного состава на нём было немного. Только одна рота в полном составе стояла в батальонном строю.

– Остальные в рейсе, – пояснил мне Соснович.

Развод прошёл очень быстро. Сказывался «афганец», не дающий ни поднять голову, ни что-то вразумительное сказать.

– Сегодня что-то совсем разошёлся!

Лейтенант, стоящий рядом, протянул мне руку:

– Наиль. Абдуллаев. Зам третьей роты.

В столовой, на обеде, этого офицера я не видел.

– Юра. Фадеев. В пятую роту пришёл. Ты тоже замполит?

– Нет. Как говорится, чистый зам! Технарь.

– Давно в Афгане?

– Месяц. «Чижик» ещё. Сам откуда?

– С Северо-Кавказского…

– Нет, родом откуда?

– С Кавказа. В Орджоникидзе родился.

– Осетин, что ли?

– Нет. Родители военные. Отец там служил.

– А я с Узбекистана. С Коканда.

То, что Наиль восточных кровей, было ясно и без справки. Высокий, смуглый, худощавый. С раскосыми глазами и белозубой улыбкой. По-русски он говорил без какого-либо акцента:

– «Афганец» сегодня как взбесился!

– Часто так?

– По-разному! Не поймёшь. Жара, а он дует и дует. И прохладней-то не становится. Песок и пыль достали уже! Ладно, пойду к своим. Машины надо готовить. Мы завтра на Торагунди уходим. Я в седьмой комнате живу. Заходи!

– Спасибо, обязательно!

Я оглянулся, но своего старшину не увидел. Зато попал «глаза в глаза» замполиту батальона. Он поманил меня рукой:

– Ну что, Фадеев, знакомишься с народом? Переоделся уже. Молодец!

Создавалось впечатление, что майор Силин говорил нехотя и вяло, словно делал одолжение.

– Так точно! Потихоньку осваиваюсь.

– Какую роту в училище заканчивал?

– Шестнадцатую! Но начинал в первой!

– Ух, ты! А я заканчивал первую! В семьдесят пятом!

– Я только в семьдесят девятом поступил!

Силин оживился. Улыбнулся:

– И куда только нашего брата не бросают! Уж как я не хотел в ОБМО идти… Но вот уже замену жду со дня на день.

Мне стало интересно:

– А почему не хотели, товарищ майор?

– В Союзе вся служба в пехоте шла. Привык. Знал всё. А здесь несколько другая специфика. Пришлось привыкать. Вникать. Вот и ты вникай поскорее!

– Расскажите, товарищ майор, специфика-то в чём? Я ж вообще из дисбата пришёл.

В первый раз слово «дисбат» не произвело никакого впечатления на моего собеседника.

– Ладно. Пошли в штаб, в мой кабинет. Пообщаемся.

Очередной модуль, как все. Только таблички на дверях с указанием хозяев служебных помещений. Силин пропустил меня вперёд:

– Проходи. Садись! Спрашиваешь, в чём особенность службы в ОБМО?

Я кивнул головой.

– Во-первых, в том, что люди всегда в дороге. Как бы это сказать? Россыпью, что ли. И заметь, каждый в своей машине! И каждый должен сам принять решение в экстремальном случае. В пехоте проще: вот рота, вот строй, вот командир! Поэтому запомни: есть свободная минута где-нибудь на ночёвке в полевом парке – нечего бойцам груши околачивать! Дрессируй их!

– Как это?