Моя война

Рубан был разговорчивым парнем. Выглядел опрятно и молодцевато. Подворотничок на х/б сверкал. И пришит был с проволочкой под белым материалом. Так себе может позволить только старослужащий воин. Держался и говорил свободно, но за рамки приличия не выходил. Манерой общения он сразу напомнил мне Куничкина – первого моего знакомого с нашей, пятой, роты. Видимо, сержанты были одного призыва.

– Родился я на Кавказе. Потом долго жил на Украине. В школу ходил в Казани. А военное училище заканчивал в Новосибирске… Так что, сам видишь, земляков у меня может быть много.

– Ништяк! Из Казани есть! Байматов. Завтра из рейса придёт!

– Ну, вот и хорошо! Завтра и познакомимся. А сам откуда?

– Из Донецка. Знаете такой?

Иронии в его вопросе я не услышал, хотя мне он показался глупым:

– Знаю-знаю. Угольная столица Украины.

– Ага, она самая.

– Ладно, давай служи!

Я повернулся в сторону каптёрки, считая разговор законченным, но вслед услышал смешок и слова дежурного:

– Хорошо погулять вам! Вон, Омельченко прибегал, трёхлитровую банку самогонки принёс…

– Олег!

Старшина поднял голову от стола, на котором лежала какая-то ведомость:

– Ну что, потолковал с замполитом?

– Да. Пообщались. Слушай, а чего это боец на тумбочке говорит, что он вечный дневальный?

– Кто? Рахматуллин?! Это, конечно, загнул малец. Но стоит… Сколько стоит-то? Вроде уже неделю. Это правда. А что делать? Народу не хватает. У кого машины на ходу – те в рейсе. А в наряд – безлошадные. Сержанты меняются. Вон, Рубан ждёт не дождётся, когда на выход пойдёт. Никто не любит на базе сидеть!

– Почему? Здесь же спокойнее.

– Чудак! Кому ж нравится под носом начальства находиться? Всегда какую-нибудь работу найдут. Вечные построения. Опять же строевые да твои политзанятия никто не любит. А в рейсе крути себе баранку. Время летит быстро. Дорога, приключения. Над душой никто не стоит. Да увидишь всё!

Соснович даже потянулся от удовольствия, вспоминая и рассказывая о том, что сам испытал. Доводы о близости неутомимых в поисках трудностей командиров-начальников меня убедили. Дорожные приключения пока не прельщали.

– Олежка, Силин сказал, что наркоты много в Афгане. Что, и у нас в роте есть любители?

Лицо старшины сразу стало серьёзным. Он вздохнул:

– Есть, Юрка, есть! Дембеля почти все покуривают. И ни хрена с этим не сделаешь! Ладно хоть на «геше» никто не сидит. Да и то, опять же, чёрт его знает!

– Геша – это кто?

– Не кто, а что. Героин! А это уже крандец! Кто на «гешу» садится – считай, покойник! Если вдруг где увидишь такой маленький пакетик с белым или сероватым порошком – сразу тревога!

– Где увижу?

– Я имею в виду – в роте, в парке или в машине у кого. Тогда большой шмон! Если тебе кинут – выбрасывай, не раздумывая! Пару-тройку раз забросят, увидят, что бесполезно, и не будут.

– Да кто бросать-то будет?

Надо отдать должное Сосновичу – он терпеливо отвечал на все мои вопросы. Наверное, многое казалось ему элементарным, но, понимая, что для меня всё в новинку, Олег спокойно объяснял мне суть дела:

– Духи специально раздают бачатам, пацанятам своим значит, эти самые пакетики с «гешей». Мальцы эти на ДП – диспетчерских пунктах, особенно при въезде в Герат, да и в любых людных местах, где наши останавливаются, просто бросают их в кабину. Кто-то сразу выкидывает. Кто-то в бардачок сунет: типа посмотрю потом, что это такое. Ну, а кто совсем дебил, решает разок попробовать. А где разок, там и пошло-поехало. Одним словом, крандец!

– А почему ты говоришь, что пару раз бросят и перестают? Они что, всех помнят, что ли?

– Юрка! Ты не поверишь! Помнят! Хоть наркота здесь дешёвая, но всё равно деньги стоит. Что ж им бабки на ветер выкидывать?! Они же специально сначала бесплатно эту дурь раскидывают, чтобы наших бойцов на иглу подсадить. А потом вычисляют тех, кто торкнулся.

– Понятно. Гады!

– Конечно, гады. А что поделаешь?

Старшина встал из-за стола, подошёл к двери. Зацепился взглядом за мои злополучные чемоданы:

– Юр, давай-ка пока их на стеллаж засунем. Ты как?

– Как скажешь. Давно пора.

Олег открыл дверь и прокричал в пустоту:

– Рубан! Рахматуллин! Ну-ка дежурного ко мне!

Через пару минут появился сержант:

– Вызывали, товарищ прапорщик?

– Да, Серёга. Возьми второго дневального. Из расположения притащите ко мне кровать. Ту, что ничья, понял?

– Понял. А чо, замполит здесь будет жить?

– Пока здесь. Не забудь, в шесть часов развод.

– Да помню! Задолбал меня уже этот наряд!

– Ладно-ладно, не ной. Завтра рота вернётся, поменяешься.

– Товарищ старшина, а давайте Залевский пойдёт вместо меня.

– Рубан! Иди, неси кровать. Я сам решу, кто пойдёт.

– Ну, товарищ прапорщик…

Соснович, не дослушав сержанта, захлопнул дверь. Подошёл к своим огромным этажеркам, одёрнул занавеску.

– Давай, клади сюда чемоданы свои.

Предварительно я вытащил то, что мне было нужно. И в первую очередь вторую бутылку водки, за что был награждён одобряющим взглядом старшины. Затем впихнул свои баулы на предоставленное место. К своей радости увидел на соседней полке гитару.

– Олег! Твоя гитара? Играешь?

– Так, немного. Для себя. А ты?

– И я для себя.